а что?
А больше ты ничего не заметил?
Я не очень приглядывался.
Среди перьев был еще желтый клюв.
Вообще, мне кажется, ты очень многого
не замечаешь.
Это верно.
В большинстве случаев мне приходится
заставлять себя смотреть внимательно.
Другие замечают больше деталей, чем я.
И тем не менее ты хочешь быть писателем?
Я знаю, у меня нет того, что называют
писательской наблюдательностью.
Зато, как мне кажется, я обладаю даром
какого-то эротического восприятия мира.
Я вдруг замечаю нечто, на что раньше
не обращал внимания.
Причем не просто замечаю, но и испытываю по
отношению к тому, что вижу, какое-то чувство.
Вот что я называю
эротическим восприятием.
И потом я описываю уже не просто
что-то увиденное, а что-то прочувствованное.
Именно поэтому я и хочу быть писателем.
Нужно, чтобы что-нибудь произошло.
А то все так понятно, упорядочено,
предопределено.
Не хочу больше гулять.
Мы как будто все время что-то
откладываем. Давай наконец что-нибудь сделаем.
- Тебе когда-нибудь хотелось убить человека?
- Нет.
А мне хотелось.
Особенно в детстве меня часто охватывало
сильнейшее желание убить.
И вот сейчас, например, я его снова
испытываю.
Для этого мне даже не потребуется никакого
оружия. Я голыми руками готов это сделать.
О чем ты?
Я знаю, кого ты имеешь в виду.
Я наконец вспомнил свой сон.
Приютивший нас владелец дома бежал
по набережной.
За ним гнался человек с кинокамерой.
Хозяин дома кричал: "Да здравствуют
все эксплуатируемые!".
Затем он перепрыгнул через заграждение
и бросился вниз, в море.
А потом мне пришлось еще просмотреть
фильм про это в качестве свидетеля. . .
- Пойдем.
- Да, пойдем. Мне страшно.
Тот оператор его снял.
Иногда я подолгу смотрел перед собой,
нарочно ни во что не вглядываясь.
Потом я закрывал глаза.
И лишь по промелькнувшей
остаточной картинке устанавливал,..
...что же действительно было
перед глазами.
Вот и когда я пишу,
я тоже закрываю глаза.
И многое из того,
чего я не замечал с открытыми глазами,..
. . .отчетливо вырисовывается передо мной.
После самоубийства промышленника, у которого
я чувствовал себя таким оживленным,..
. . .мне казалось, что все мы сбились
со своего курса.
Путешествие по Германии, воспринимаемое
мною как приключение,..
. . .одновременно побуждающее душу
к определенной работе,..
. . .неожиданно оказалось прерванным.
Охваченные паникой,
мы теперь уже просто двигались дальше.
Бернхард простился с нами
у придорожного кафе.
И не став ничего объяснять, ушел,
не обращая внимания на дождь.
Все остальные формально держались вместе.
И в то же время все дальше и дальше
удалялись друг от друга.
Вы до сих пор бегаете так же быстро,
как тогда на Олимпийских играх?
Вечером мы приехали в безликий городок
у подножия гор Таунус.
Здесь на 1 1-ом этаже многоэтажного дома
у Терезы была квартира.
В подъезде мы чуть не вляпались в кучу
дерьма.
На стенах лифта были нацарапаны
изображения половых органов.
Как бы извиняясь, Тереза объяснила,
что живет здесь недавно.
Стены в ее квартире были еще
неоштукатурены.
Вдали можно было видеть очертания
Франкфурта.
Мне хотелось переспать с Терезой. Но, может
быть, и это желание было всего лишь порывом,..
. . .направленным на то,
чтобы овладеть ходом событий.
Одновременно я ощущал безотчетную
ярость, и я направил ее на старика.
А его прошлое должно было послужить
мне оправданием.
Она уже не ребенок.
Я знаю.
Что? Что ты знаешь?
Я знаю все. По тебе я сразу все поняла.
Что ж, ладно.
Я завидую тебе, Вильгельм.
Мне?
Да, потому что тебе ни до чего нет дела.
Я знаю, тебе это неприятно. Но я не могу
тебя не любить.
Почему?
Извини.
Знаешь, что мне кажется странным?
Что ты только что царапал меня своей
щетиной,..
. . .посапывая с открытым ртом у меня
на плече.
А теперь вдруг смотришь на меня
холодными глазами.
Ужасно смешно, что ты сразу стал таким
деловым.
Вместо того, чтобы впасть в отчаяние,
я чувствовал только, что все больше глупею.
И как глупец смотрю