не хочу с вами разговаривать?
Я боюсь людей, которые со мной сражаются
из-за разницы убеждений. Боюсь, как все.
Может, помочь, пан директор?
Пожалуйста, можете намазывать.
Видите ли, тогда у вас в кабинете мне
показалось, что вы ничего не боитесь,
что вы уже согласились, и что вы хотите.
Так уж мне показалось.
У всех бывают неудачные дни.
Это был бы фильм против меня или
против метода, или идеи?
Знаете, я думал скорее о чем-то многозначном.
Это не должна была быть простая,
плоская публицистика.
Это должен был быть фильм о вас таком, какой
вы есть, в работе, и каким я вас вижу...
Сейчас, да?
Думаю, да, сейчас тоже.
Может вы понесёте это,
а я сразу принесу еще кое-что.
Туда, в комнату, да?
Да, да, в комнату.
Ну, будем здоровы.
Будем.
Вы так считаете?
Видите ли, меня волнуют люди.
Мне кажется, что люди не чувствуют
себя хозяевами того, что им полагается.
Борются с вами, проигрывают, теряют
ощущение личности, справедливости,
всё у них выскальзывает из рук.
Пан директор, ванные этой проблемы не уладят.
Люди могут не хотеть улучшений, могут
хотеть, чтобы всё осталось по-прежнему.
Вы знаете, отчего умер мой дядя? Он умер
не от сердца, а от верности одной идее.
Он бился над ней, ужасно себя чувствовал,
и в какой-то день сердце не выдержало.
Знаете ли вы, что это он сделал
эту надпись: "Долой комбинат!"
Да?
Один, ночью.
Один пошел?
Да, взял ведро...
Ночью?
Да, взял ведро, краску, кисть и написал.
Совершенный маньяк, да?
Да.
Я думаю, что люди очень постепенно
начнут принимать за своё то, что их окружает:
это будет их дом, их фабрика, их улица,
их страна, только другая.
Может и худшая, не знаю. Захотят ли они
вернуться к тому, что исчезает, уходит.
Наверно, ко всему можно привыкнуть,
пан директор.
Попробуйте сказать это тем, которым земля
дает половину того, что могла бы;
которые ждут в очередях каждый мешок
удобрений, которые я тут сделаю.
А их большинство.
Что-то же должно быть важнее.
Вы устали, пан директор.
Мы все устали.
Прислушайтесь.
Те, за кого вы боретесь, уже спят.
Уже поздно.
Вы думаете, что я это делаю наперекор им.
Но почему так?
Почему эти люди, здешние, более умные,
лучшие - если говорить о старших,
не хотят участвовать в решениях. Ведь они сами
выбирали это место. Ваш дядя тоже.
А вы с самого начала
участвовали в этих решениях?
Да.
А вы можете сейчас сказать,
что у вас чистая совесть?
Не совсем.
Читал?
Да, слышал объявление.
Ну, и что мы можем изменить?
Слушай, старик. Если тебе нужна какая-то помощь,
то можешь на меня рассчитывать.
Мы можем только иметь чистую совесть.
Ты едешь на фабрику?
Еду.
Садись.
Пан директор.
На территории заводов есть
какие-нибудь журналисты, репортеры?
Журналистов нет, а есть киношники, но они
снимают фильм о технике безопасности.
Выкинь их немедленно.
Есть.
Пошли вниз, секретарь, к людям.
Вы хотели со мной поговорить.
Очень хорошо. Вот я.
Слушайте. Я не буду ничего скрывать. Мы все
хорошо знаем, какие настроения в стране.
Я хочу, чтобы вы знали, что я думаю
так же, как и вы. Я с вами.
Но помните, что мы должны
действовать по-умному. Без спешки.
Да! Т-4! Слушаю! Слушаю!
Черт бы побрал эту технику...
Стефан, ради бога. Зачем ты уходишь?
Все эти церемонии имеют свою схему,
ты же знаешь.
Приехал министр, ряд других важных особ,
и всё должно идти своим чередом.
Люди не любят таких перемен.
Так уж сложилось, правда?
Люди приготовили цветы.
Когда ты сюда переберёшься?
Сюда? Мне сюда не нужно.
У меня точно такой же кабинет.
Все кабинеты точно такие же, разве нет?
Ну, вроде да. Выпьешь?
Да. Дай, может это лучше порошков.
Слушай, старик.
Я хочу, чтобы ты понял, это всё не из-за меня.
Просто так всё идет.
Само по себе.
Извините, что помешал. Я только на секунду.
Пан директор, может мы больше не увидимся,
я хотел попрощаться и поблагодарить за всё.
Вы, по меньшей мере, реалист.
Правда? Желаю всего наилучшего...
Ну, вроде я за эти годы ничего тут не испортил,
стартовая позиция