провели выходные.
- И где же?
- На море.
- Можно поинтересоваться, на каком?
На северном море.
Она очень любит северное море.
Мы немного пробежались.
- Где это?
- По пляжу.
- Кто бегал?
- Мы вдвоём. Мы бегали вдвоём.
- Не преувеличивай, я немного.
- Ты бегал, и даже очень прилично.
И зачем ты бегал? Я же запретил
тебе бегать. И за чем ты бегал?
За ней.
- Зачем? Она хотела бросить тебя?
- Да нет, вовсе нет!
Чтоб его возбудить! Чтоб он видел,
как у меня поднимается грудь.
- А потом мы трахались.
- Где ещё?
- В машине.
- А почему в машине?
Дождь шёл.
Он ничего не делал, я была сверху.
- Ну, допрыгался. 150 на 90.
- 150 на 90 не так плохо.
А раньше было 130 на 80.
Может, он переел.
- А что он ел?
- Устрицы.
Ты же знаешь, что тебе устрицы
противопоказаны.
А что мне вообще рекомендовано?
Есть хоть одна мелочь?
Да мне плевать, если люди умирают.
Я их много вижу, уже привык.
Только вот ты - мой друг.
Ты же не будешь мне морали читать
потому, что я впервые счастлив?
- С Бриджит ты был бы счастлив.
- Бриджит была шлюхой.
Извини, дорогая, бывают девушки
из хороших семей - настоящие шлюхи,
а вот шлюхи иногда бывают
настоящими дамами.
Будешь ещё спагетти?
Нет, спасибо, я больше не голоден.
Кофе будешь?
Нет, спасибо, я и так достаточно
возбуждён. Мне надо ехать в больницу.
А после устриц вы сняли комнату
в отеле и снова трахались?
Нет. Мы занимались любовью.
В машине трахаются,
а в комнате - занимаются любовью.
Я знаю одну медсестру.
Вместе работаем.
Ей 45 лет. Ей уже отняли одну грудь.
А теперь у неё метастазы, которые
размножаются по всему телу.
Я её лечу. Я за ней присматриваю.
Для меня любовь -
это не удовольствие.
Это трудно и требует полной отдачи.
Единственное, что мы можем -
держаться за руку.
И она просит не отпускать её.
Надо очень любить женщину,
чтобы удовлетвориться 5 пальцами.
Но ты мне никогда об этом
не рассказывал.
Знаешь, моя жизнь - не музей.
Жизель. Её так зовут.
Я давно её знаю, но я никогда
не замечал её.
Однажды она подошла ко мне: "Мсье, -
сказала она мне, - кажется, я больна".
У неё маленькая грудь, как кулачки,
готовые отразить внешнюю атаку.
Только вот она не досмотрела,
её атаковали изнутри.
''Я бы хотела сохранить грудь'', -
сказала она.
''Не то, чтобы моя личная жизнь
бьёт ключом, но кто знает,
вдруг какой-нибудь опрометчивый,
потерянный мужчина...''
''Я и есть тот потерянный мужчина'', -
сказал я ей.
Мне нечего вам предложить кроме
своей жизни, я не самый молодой,
я всего лишь бедный врач,
который лечит несчастных больных.
Но моя бедная голова, сама увидишь,
это голова отважного человека,
с глазами, которые умеют сказать
"спасибо" и губами,
по которым время от времени
пробегает улыбка.
Хотя и улыбка бывает
грустной,
смешивается со слезами''.
Даже и не знаю, зачем я вам все это
рассказываю. Наверное, ваша любовь
меня так взволновала.
Знаешь, Даниэла, таких девушек,
как ты, я никогда не видел.
Я знал, что они существуют, время
от времени мы видим их в журналах,
но так, в жизни, перед собой.
Так странно.
Ладно, теперь я точно пойду, а то
сейчас начну говорить глупости.
Андре!
Ты ведь знаешь, что я твой друг.
Я тоже твой друг. Даже если иногда
это непросто. Я всё равно твой друг.
Да.
Иду.
Извини, дорогая, я ненадолго.
Это мой друг, помнишь, я рассказывал.
У которого слабое сердце.
Я не могу ему отказать. Это же друг.
С ним не всегда весело.
Но это мой единственный друг.
Если захочешь настоя из трав,
я налил его в термос.
Осторожно, не обожгись, этот термос -
просто жуть, в нём всё очень горячее.
- Что стряслось?
- Это не со мной, а с ней. Не знаю, что.
Если ты попросил меня прийти,
значит, с ней что-то не так.
Она жалуется.
- Можно мне войти в комнату?
- Конечно. Осторожно, её тошнит.
- Что вы ели.
- Птиц без головы. В ресторане.
Сколько раз я тебе говорил?
Я её осмотрю.
- Снять кофту?
- Нет, не стоит.
Нет, так будет лучше.
Даниэла!
Андре!
- Что такое? Что ты с ним сделала?