этом?
– М-м-м… да.
С годами дошло и до этого.
Ситуация уже давно улучшилась,
поверь мне.
Мои дети выросли.
Но Star Trek определенно
оставил печать
на психике троих детей
и моей бывшей жены.
– Я по сей день пытаюсь удостовериться,
как именно на самом деле сериал
повлиял на мою жизнь.
Я знаю, что очень долго
был одержим идеей заработать
на жизнь актерским ремеслом,
и, когда на экраны вышел Star Trek...
хотя гигантским хитом
мы поначалу не стали,
нас скорее можно было назвать
маргиналами,
мы кое-как доковыляли
до конца третьего сезона,
про нас не говорили в новостях
до тех пор,
пока несколько лет спустя сериал
не стали показывать в синдикации,
но в эти ранние годы я был одержим…
Я поймал волну,
может быть, не очень большую,
может быть, она долго не проживет,
так что мне нужно выжать из нее
максимум.
Я должен хвататься
за каждую возможность.
Нужно отложить немного денег
на черный день,
обеспечить хоть какую-нибудь
уверенность в будущем на случай,
если мне снова, как раньше,
придется искать работу.
Я не мог знать – смогу ли снова
работать, когда расстанусь
с персонажем Спока?
Захочет ли меня кто-нибудь нанять?
Сколько это продлится?
Как это повлияет на мое будущее?
Я должен защитить себя.
И это стало причиной,
отговоркой, если угодно,
позволявшей мне очень редко
бывать дома и работать,
работать и работать.
– И это повлияло на твой брак?
– О да, о да.
И на отношения с детьми тоже.
Думаю, мои дети сказали бы,
что у них очень двусмысленные
отношения со Star Trek.
Они гордятся тем, что было достигнуто.
Они гордятся отсылкам к Star Trek,
появляющимся в газетах даже сейчас:
«Такой-то отправляется туда,
где еще никто не бывал».
Явная отсылка к Star Trek.
Ну, вещи, которые говорились
в нашем сериале,
вещи, придуманные нами и вошедшие
в повседневный лексикон,
в словарный запас этого общества –
они гордятся этим.
Но в то же время
где-то в глубине души
они обижены за то, что потеряли отца
на значительный период времени.
– Значительный период времени.
Минимум три года.
Может быть, даже больше, и… и…
это время, которое не вернуть
уже никогда,
потому что четыре года,
в которые формируется личность,
уже позади, и развитие
неизбежно идет по другому пути.
– Мы провели последние несколько лет,
сознательно пытаясь –
по крайней мере, я,
и, думаю, мои сын и дочь
со мной согласятся, –
пытаясь выстроить новые отношения.
На самом деле, новые отношения,
основанные на том,
кто мы сейчас и что знаем о прошлом.
Да и мой алкоголизм
тоже делу не помог.
Из-за него я был отрешенным
даже тогда, когда был рядом.
– В тот период,
когда распался твой брак,
чем ты занимался?
– Мой брак распался в конце 80-х,
в середине-конце 80-х,
и я практически сразу
стал встречаться с женщиной,
на которой я женат сейчас,
которую я очень люблю
и с которой у меня прекрасные
отношения вот уже тринадцать лет.
Я по-прежнему оплакиваю
потерю идеи прекрасного первого брака.
Это было частью воспитания нашего
поколения – вступить в брак,
который будет длиться,
длиться и длиться…
я продержался 33 года.
– Ты держался слишком долго?
– Да, пожалуй. Мне тоже так кажется.
Я не знаю, почему, разве что,
может быть, из-за того,
что это традиция…
– Мы были запрограммированы.
– Да, именно запрограммированы.
Еще я беспокоился за детей.
Наконец я подумал:
«Ну, они уже достаточно выросли,
так что мы сможем с этим справиться».
В какой-то степени я ошибался.
Они какое-то время пребывали
в шоковом состоянии.
А верность… вопрос верности,
как ты к ней относишься,
как переживаешь расставание…
один все равно будет
плохо относиться к другому,
потому что конец получился
несчастливый.
– Затем ты добиваешься успеха.
Посмотри.
Посмотри на это место.
Это материальный успех.
Но ко всему прочему,
у вас с женой по-прежнему
счастливый брак.
– Мир, мир, мир,
спокойствие, спокойствие.
– Знаешь, я бы так и подумал,
что ты именно этого ищешь…
– Просыпаясь утром, я иногда думаю,