вовек не упражнялся.
- Вовек!
Любить я не решался,
осилить робости не мог.
- Я из застенчивых людей.
- Вы потому ли на прогулках
крадетесь в темных закоулках плащом
закрывшись до бровей?
Закрывшись? Я? Где и когда?
Вас встретил в облике таком сегодня ночью
мажордом, но он узнал вас без труда.
А... Это мы на склоне дня шутили с Фабьо.
- Мы подчас заводим тысячи проказ.
- Читайте.
Или то меня чернит завистник неизвестный.
Или ревнует кто-нибудь.
Читайте.
Я хочу взглянуть как блещет
гений ваш чудесный.
Зажечься страстью, видя страсть чужую
и ревновать еще не полюбив
хоть бог любви хитер и прихотлив,
он редко хитрость измышлял такую.
Я потому люблю, что я ревную
терзаясь тем, что рок не справедлив.
Ведь я красивей
а меня забыв он нежным счастьем
наградил другую.
Я в страхе и в сомнении дни влачу
ревную без любви,
но ясно знаю: хочу любить
любви в ответ хочу
не защищаюсь и не уступаю,
быть понятой мечтаю и молчу.
Поймет ли кто? Себя я понимаю.
Что скажете?
Что если здесь все это передано верно,
то лучше написать нельзя.
Но только я в недоумении.
Я не слыхал, чтобы любовь
могла от ревности зажечься.
Родиться ревность от любви.
Я думаю, что даме этой
приятно было с ним встречаться,
но страсть не загоралась в сердце.
И лишь когда она узнала,
что он другую любит, ревность
зажгла в ней и любовь и страсть.
Письмо написано прелестно,
я состязаться не дерзну.
Попробуйте.
- Нет, я не смею.
- И все-таки я вас прошу.
Синьора, вы хотите этим изобличить
мою ничтожность.
Я жду, вернитесь поскорее.
Иду.
Поди сюда, Тристан!
Спешу услышать повеленья,
хоть и стыжусь своих штанов.
Ваш секретарь, мой благодетель,
уже давненько на мели.
А плохо, если кабальеро
лакея держит замухрышкой.
- Уже давненько на мели?
- Так он игрок?
- Ах вот уж если б!
Ведь кто играет, тот всегда возьмет свое.
- То с тем, то с этим.
- Он, словом, не игрок.
Он робок.
Он вместо этого, наверное, любовью занят.
Он? Любовью? Вот шутки!
Это лед чистейший!
Однако, человек как он, изящный,
холостой, любезный
не может не таить в душе
какого-нибудь увлечения?
Весь день он здесь, у вас на службе.
Ему и времени-то нету.
А вечером он не выходит?
Я не хожу с ним. Изувечен.
- Нога разбита у меня.
- Как так, Тристан?
Могу ответить.
Скатился с лестницы, синьора.
- Скатился?
- Да и весьма почтенно.
Все ребра мне пересчитали ступеньки.
Что ж, и за дело.
Тристан, с чего это ты вдруг в светильню
шляпой вздумал метить?
Что ж ты молчишь?
Стараюсь вспомнить, когда бишь я упал.
Да, верно.
Сегодня ночью здесь кружили
нетопыри, в окно влетели.
Я шляпой начал в них кидать.
Один пронесся мимо света
и я, швырнув в него,
попал в светильню.
И при этом деле сорвался с лестницы
и вниз по всем проехался ступеням.
Придумано великолепно.
- Пожаловал маркиз Рикардо.
- Иду.
Ну берегись, мошенник.
Венец творенья, дивная Диана!
Вы сладкий сон, вы сладкий сон!
Виденьями любовного дурмана
я опьянен! Я опьянен!
Венец творенья, дивная Диана!
Вы существо, вы существо
в котором нет, в котором нет,
в котором нет, в котором нет
в котором нет ни одного изъяна!
Ни одного, ни одного, ни одного!
Венец творенья, дивная Диана!
Я вам оплот, я вам оплот!
Любимую соперник в сеть обмана
не завлечет, не завлечет!
Венец творенья, дивная Диана!
В любом бою, в любом бою
я докажу, я докажу,
я докажу, я докажу
я докажу вам преданно и рьяно!
Любовь мою, любовь мою, любовь мою.
Любовь мою!
Вы так красивы
что взглянув на вас, я убежден,
что вы благополучны.
У женщины, как опыт учит нас
здоровье с красотою неразлучны.
Вы свежестью так радуете глаз
что лишь невежда,
лишь глупец докучный
который до рассудка не дорос,
вам о здоровье задал бы вопрос.
Итак, что вы благополучны зная
по вашим восхитительным чертам
хочу узнать, синьора дорогая
насколько я благополучен сам.
Синьор маркиз, вы лишний раз блистая,
образчик вкуса подаете нам.
Но стоит ли такого славословия
обычный вид покоя и здоровья?
Пусть ваша