талантливыми актёрами,
Одзу обычно снимал один, два дубля.
А с ним, Рю, работать было
куда тяжелее.
По-этому он причисляет себя
к числу менее талантливых.
Рю всегда относился к Одзу,
как ученик к учителю.
Или даже как сын к отцу.
Одзу был старше всего на год,
но в интеллектуальном плане
между ними была огромная разница.
Одзу всегда был учителем,
и Рю учился у него
с первого до последнего дня.
Одзу, как лидер, обладал
невероятной силой характера
и оставил отпечаток на всём,
что его окружало.
Всё на съёмочной площадке
было продолжением Одзу.
Например, в студии он не просто
объяснял, как ставить декорации,
но лично выверял всё
до последней мелочи.
Сам раскладывал все подушки
и расставлял реквизит.
Ничего не оставлял на волю случая.
Даже расправлял костюмы актёров
перед съёмкой.
В этом нет ничего плохого, - считает
Рю, - если человек точно знает,
чего хочет.
Рю говорит, что, работая с Одзу,
он научился забывать себя,
превращаться в чистую страницу.
Он думал только о работе и
при этом не зацикливался на ней.
Наоборот. Его мысли постоянно
вертелись вокруг того,
как максимально точно
выполнить указания Одзу.
Как двигаться в соответствии
с указаниями мастера.
Так он готовился к съёмкам.
На него не повлияли другие
актёры или фильмы, -
объясняет Рю.
Он всего лишь хотел стать
одной из красок на палитре Одзу.
Он считает день, когда Одзу
из многих людей выбрал именно его,
самым счастливым днём своей жизни.
Без этого его жизнь сложилась бы
совершенно иначе.
Одзу дал ему первую роль
и сам научил его всему.
Время от времени он даже
немного давил на него,
но без этого Рю ничему бы
не научился.
Он был никем и заработал себе имя
только благодаря Одзу.
Можно сказать, что Одзу создал его.
По-другому он просто не может
к этому относиться.
Женщины узнали Тису Рю,
потому что он недавно снялся
в популярном телесериале.
Позже он сказал мне,
как бы извиняясь,
что о его ролях в фильмах Одзу
уже давно никто не вспоминает.
Мы сели в поезд и поехали
на кладбище, где похоронен Одзу.
Кита-Камакура - эта станция
появляется в одном из его фильмов.
На могиле Одзу нет имени.
На камне выбит лишь
древнекитайский иероглиф "Му",
что значит "пустота", "ничто".
Я раздумывал об этом
на обратном пути. Ничто.
В детстве я часто пытался
представить себе ничто.
Это понятие наполняло меня
страхом. Я говорил себе:
Ничто не может существовать.
Есть только то, что реально.
Реальность.
Пожалуй, это самое пустое и
бессмысленное понятие.
Когда речь заходит о кинематографе,
каждый человек знает, что именно
для него означает слово реальность.
Каждый человек смотрит на реальность
со своей точки зрения.
Он видит людей, в первую очередь
близких, видит окружающий мир,
города и деревни, в которых живёт,
видит смерть, бренность
человеческого бытия,
мимолетность вещей. Видит и
чувствует любовь и одиночество,
радость, печаль, страх.
Короче, каждый человек видит жизнь.
Каждый знает, какая огромная
пропасть лежит между его опытом
и изображением этого опыта
на киноэкране.
Мы так привыкли
к громадному расстоянию,
отделяющему кинематограф от жизни,
что поневоле удивляемся,
увидев в фильме что-нибудь
правдивое или реальное.
Будь то жест ребёнка
на заднем плане,
пролетевшая в кадре птица
или облако,
на мгновение закрывшее солнце.
Такие моменты истины, когда
раскрывается суть людей и вещей,
крайне редко встречаются
в современном кинематографе.
Именно в этом состоит
уникальность фильмов Одзу.
Особенно поздних.
В них есть моменты истины.
Нет, не просто моменты,
а истина, длящаяся от первого
до последнего кадра.
Его фильмы - сама жизнь.
В них раскрывается суть людей,
вещей, городов и деревень.
Такое искусное изображение
реальности уже не встречается
в современном кинематографе.
Оно ушло.
"Му". "Ничто".
Вот что осталось.
Залы для игры в "Почингу"
в Токио уже закрыты,
работает только когити,
гвоздильщик.
Завтра шарики покатятся
по другим дорожкам,
и автомат,