всех сил.
Но я не могу больше идти. Не могу!
С этого времени три путешественника
утратили всю мягкость и обходительность южан.
Развеялось романтическое
очарование путешествия по Арктике,
действительность оказалась чересчур суровой.
Марш!
Неплохо идем сегодня.
Давай! Пошел!
И среди всего этого, впереди упряжки,
как в кошмаре шел Бак.
Стоп!
Что? Что там?
- Смотри.
- О, Боже!
- Как же мы переберемся?
- Без паники.
Пойдем вверх по реке. Вперед!
- Нет! Стойте! Стойте, нет! Господи!
- Стоять!
Нет, Бога ради. Он мертв.
Продолжаем путь.
Марш!
- Что ему нужно?
- Думаю, он просит тебя сойти с нарт.
- Я замерзаю!
- Слезай! Или мы никуда не едем.
Я вообще не хотела никуда ехать.
Не нужно мне это золото!
Я согласилась только потому, что хотела
быть рядом с тобой. А теперь всё испорчено!
Марш!
Стояла весна. Но ни люди,
ни собаки не замечали ее.
С каждого холмика бежала вода,
все кругом оттаивало.
Юкон стремился прорвать
сковывавший его ледяной покров.
Тонкие пласты льда с шумом
обрушивались в реку.
И среди этого биения просыпающейся жизни,
среди бурного разлива весны,
брели, словно навстречу смерти,
двое мужчин, женщина и собаки.
Так они дошли до стоянки
Джона Торнтона у устья Белой реки.
Слава Богу!
Мы направляемся вверх по реке.
Ищем прочный лед.
Льда здесь достаточно. Только он
вот-вот тронется. Ходить по нему опасно.
Что мы, зря сюда шли?
Найдем способ перебраться.
Возможно. Вы промерзли до костей.
Нет. Мы в полном порядке.
Давайте, поднимайтесь. Встать!
Вставай, Бак, поднимайся. Пора в путь.
Давай же.
Давай, Бак. Встать! Ну же, давай, Бак.
Я сказал: Встать. Встать, встать!
Бак, я сказал: Встать.
Когда я говорю встать , Бак,
надо подниматься.
Как и другие собаки, Бак едва мог
пошевелить лапой. Но в отличие от них,
он твердо решил не вставать.
Он чуял близкую беду,
впереди на льду, куда хозяин
пытался направить его.
- Этой собаке конец. Дай ружье, Чарльз.
- Нет, Хэл.
- Дай мне ружье!
- Нет!
Прикончишь пса, я прикончу тебя. Понял?
Это моя собака. Не лезь не в свое дело.
Ну и забирай его. Он скоро сдохнет.
Пошли. Идем.
Пошли.
Посмотрим, что с тобой.
Джон Торнтон обнаружил, что пес
сильно избит и страшно истощен.
К тому времени нарты отъехали
метров на четыреста.
Бывают же идиоты!
Попробуешь? Пей.
- Помогите!
- Спасите!
Когда в декабре прошлого года Джон Торнтон
отморозил ноги, его товарищи, Ганс и Пит,
устроили его поудобней на стоянке
и оставили тут, пока не поправится.
А сами ушли вверх по реке с грузом кож
для Доусона. Торнтон был еще слаб
в то время, когда спас Бака, но
с наступлением теплой погоды слабость прошла.
А Бак долгими весенними днями лежал
на берегу, лениво смотрел, как течет река,
слушал пение птиц, гомон весны,
и силы постепенно возвращались к нему.
И однажды он решил, что может довериться
Джону Торнтону.
Привет. Где ты был?
Что такое?
Незаметно для себя, Бак совсем оправился
и начал новую жизнь.
Впервые он узнал любовь,
любовь истинную и страстную.
В доме судьи Миллера он никогда никого
так не любил.
Тогда это была крепкая и достойная дружба.
Но только Джону Торнтону
было суждено пробудить в нем
пылкую любовь, любовь-обожание,
страстную до безумия.
Этот человек спас ему жизнь.
В течение долгого времени после своего
спасения Бак не выпускал Торнтона из вида.
Здесь, на Севере, он научился бояться того,
что постоянных хозяев не бывает.
Он боялся, что Торнтон тоже уйдет
из его жизни.
Однако, несмотря на великую любовь к Джону
Торнтону, в нем не заглохли инстинкты
диких предков, разбуженные Севером.
С каждым днем люди с их притязаниями
ускользали из его памяти все дальше.
Из глубины дремучего леса звучал призыв,
таинственный и манящий.
И когда Бак слышал его, он испытывал
властную потребность бежать от огня
и утоптанной земли туда, в чащу,
все дальше и дальше.
Неведомо куда, неведомо зачем.
Но когда Бак оказывался под зеленой
сенью леса, на мягкой нехоженой земле,
любовь к Джону Торнтону всякий