Что случилось?
Ты что, решил принять ванну?
Нет.
…сюда, скорее…
…все сюда…
…где вы?
Папа!
Ничего.
Просто ещё одно землетрясение.
Я здесь.
Здесь, с тобой.
ДОРОГА
Часы остановились в 1.17 ночи.
Долгая вспышка яркого света,
потом серия глухих толчков.
Думаю, сейчас октябрь.
Но я не уверен.
Я уже много лет не слежу
за календарём.
Каждый день ещё более серый,
чем предыдущий.
Холодно,
и становится всё холоднее,
и мир медленно умирает.
Животные вымерли.
И все растения давно погибли.
Все деревья мира скоро рухнут.
На дорогах — беженцы с тележками
и банды людей с оружием,
и все ищут топливо и пищу.
Спустя год на холмах горели костры,
доносились безумные песнопения.
«Место сие станет
долиною убиения» — Иеремия, 19:6
Распространился каннибализм.
Каннибализм — это очень страшно.
Чаще всего
я беспокоюсь о еде.
Всё время думаю о еде.
Еда. И холод.
И наша обувь.
Иногда я рассказываю мальчику старые
сказки о смелости и справедливости,
хотя их всё труднее вспоминать.
Я знаю одно:
ребенок — моё оправдание.
И если он — не слово Божье,
тогда Бог нем.
«…ты приземлишься на факел Статуи Свободы».
«Научишься орудовать
языком как хамелеон — »
«сможешь слизывать еду с тарелки
без помощи рук!»
«Но что скажет твоя мать?»
«А если вытянешь шею как журавль — »
«придётся руку удлинять,
если захочешь почесать в затылке».
Давай посмотрим.
Там может быть что-нибудь.
Кукуруза, например.
Нет.
У них кончилась еда.
Может, на сеновале есть семена.
Вряд ли.
Это не то, что ты думаешь.
Они покончили с собой.
- Почему?
Ты знаешь почему.
Осталось две. Одна для тебя,
другая для меня.
Вставляешь в рот,
направляешь вверх.
Как я тебя учил.
Ладно.
Вот так.
Затем нажать на курок.
Ты понял?
Хорошо?
- Хорошо.
Хочешь есть?
Спасибо. Пить хочу.
- Пить?
Воды?
Какая ты милая.
О нет.
Мы не должны этого делать.
Я не хочу.
Надо.
Нет, я не хочу.
Что это за жизнь?
Тужься.
Ну, давай.
Тужься.
Быстрее. Вставай.
Не поднимай головы.
Бежим, бежим.
Проверьте вон те машины.
…голову осторожней…
Не смотри на них.
Смотри на меня.
Закричишь — тебе конец.
Ты откуда.
Какая разница?
Ты-то сам откуда?
У вас есть патроны?
Я сказал тебе не смотреть туда.
Что вы едите?
Всё, что найдём.
Всё, что найдёте?
- Да.
А ведь ты не станешь стрелять.
У тебя, небось, всего-то две пули.
Или даже одна.
Да и выстрел они услышат.
- Они, может, и услышат. Ты нет.
Пуля пробьёт тебе череп и войдёт в мозг
раньше, чем ты её услышишь.
Чтобы слышать, нужно иметь
лобную долю и то, что называется
«нижний бугор» и «височная извилина».
А у тебя их больше не будет,
одна каша.
Ты что, доктор?
Я никто.
У нас раненый.
Можешь пригодиться.
Посмотришь на него ещё раз —
получишь пулю в голову.
Мальчишка, похоже, голодный.
Пошли к грузовику.
Сможете поесть чего-нибудь.
Чего ты уперся как баран.
У вас нечего есть.
Ну. Пошли.
Никуда я не пойду.
Думаешь, не убью?
Ошибаешься.
Знаешь, что я думаю?
Я думаю, что ты в штаны наложишь.
Ты в жизни человека не убивал.
Это ещё что?
Выстрел, что ли?
…он мёртв…
Пошли. Ну.
За деревьями. Быстрее.
…вон там…
Ты как?
Я здесь.
Пошли.
Пытаюсь строить из себя
матёрого убийцу,
а у самого сердце из груди
выскакивает.
И одна мысль —
о мальчике:
А ты сможешь…
когда придёт срок?
Ничего с тобой не случилось.
Я с тобой.
Я убью любого, кто тебя тронет.
Это моя работа.
Ну всё, хватит плакать.
Нам нужно идти.
Нужно найти тележку.
Пошли.
Возьми пистолет.
Это всё, что осталось.
Надо было сделать
это давным-давно.
Мне надо было сделать это, когда у нас
было больше пуль. Зачем я тебя слушала?
Они придут сюда, и они нас убьют.
Изнасилуют меня,
потом нашего сына.
А потом они нас убьют,
убьют и съедят.
Что бы ни случилось…
- Перестань.
Я говорила тебе…
- Перестань.
Я сделаю всё, слышишь. Всё…
Что, например?
И вообще, почему я должна
просить у тебя разрешения.
Возьму и выпущу