моя твоею стала,
То как их сон возвысил бы тебя!
Меня ты понимаешь
Ты крепко спишь, а в этот час
Измена не смыкает глаз...
Ведь помнится, и сам ты брата сверг,
Чтоб овладеть Миланом.
Мне герцогская мантия к лицу,
А слуги Просперо, которым прежде
Я ровней был, все нынче служат мне.
Да, может быть, ты прав...
Но совесть . .
Совесть?
А что это?
Когда бы между мною и Миланом
Не совесть - двадцать совестей легло,
Как ледники или озера лавы,
Я все равно бы их перешагнул.
Вот на земле лежит твой брат; но, спящий
Или мертвец, - он то же, что земля.
Дремоту сбрось с тяжелых век,
Проснись, чтоб не уснуть навек
И короля сберечь!
Проснись! Проснись!
Достаточно трех дюймов этой стали -
И не проснется он.
Ты ж в это время
Проткнешь благоразумного святошу,
Чтоб он не вздумал нам читать мораль
А остальные - те любую новость
Проглотят, словно кошки молоко,
И нашим песням станут подпевать
Сподвижник мой! Возьму с тебя пример!
Что сделал ты в Милане, то свершу я
В Неаполе.
Так обнажи свой меч!
Удар - и ты платить не будешь дани;
Мне, королю, ты будешь первый друг!
Мы обнажим мечи одновременно.
Проснись, проснись!
Спасите короля!
Что случилось
Мы здесь на страже возле вас стояли
И вдруг... услышали ужасный рев
Быка... нет, льва скорей.
16. Книга Путешествий
- А ты слыхал, Гонзало?
Государь, сквозь сон я странное услышал
пенье, которое меня и разбудило.
Я громко закричал - и вы проснулись.
Тут вижу их, с оружием в руках.
Да, шум здесь был. 0стерегаться надо.
А лучше бы совсем уйти отсюда.
На всякий случай обнажим мечи.
Пойдемте прочь и поиски продолжим:
Быть может, сына я еще найду.
0н здесь, на острове, я в это верю.
Бог да хранит его от яростных зверей.
Я не могу не проклинать его,
Хотя меня подслушать могут духи.
Пускай пары гнилых болот и топей,
Которые высасывает солнце,
Падут на Просперо! Пусть он зачахнет!
Я не могу не проклинать его,
Хотя меня подслушать могут духи.
Я не могу не проклинать его...
Они меня не тронут без приказа;
А скажет он - и тотчас же начнут
Меня толкать, щипать, сбивать с дороги,
Пугать и мучить всякой чертовщиной.
Чуть что, их напускают на меня.
Они то корчат рожи, как мартышки,
Стараясь укусить исподтишка;
То, как ежи, колючими клубками
Мне на дороге норовят попасться,
Чтоб я босые ноги занозил;
То, как гадюки, жалят и шипят,
Сводя меня с ума...
Ни тебе деревца, ни тебе кусточка,
чтобы укрыться даже от пустячного дождя.
Я уж не знаю, куда и голову приклонить!
Это еще что? Человек или рыба?
Никакая это не рыба. Это здешний
островитянин, которого убило грозой.
Ай! Опять начинается гроза.
Ничего не поделаешь - придется
залезть под его лохмотья:
Может, у нас тут водятся черти?
Не для того я вышел сухим из воды,
чтобы вы меня напугали
своими четырьмя ногами.
Это какое-нибудь здешнее
четвероногое чудище.
Не иначе как его трясет лихорадка.
Стефано.
Четыре ноги и два голоса -
ну и ловко же устроено это чудище!
Стефано, - если только ты Стефано, -
поговори со мной. Это я, Тринкуло.
Если ты Тринкуло, то вылезай.
Если тут есть ноги Тринкуло, то это они.
И правда, ты настоящий Тринкуло.
С кем только не заставит
переспать несчастье!
Они не духи. Этот - добрый бог.
В его руках божественный напиток.
Я на колени стану перед ним.
Ну как, образина?
Как твоя лихорадка?
Скажи, на остров с неба ты сошел?
- А как же! С луны свалился.
Разве ты не знаешь - я ведь жил
да поживал на луне.
Мне говорила о тебе хозяйка,
0на показывала мне тебя,
Твой куст, твою собаку.
Ты - мой бог
Пойдем, я покажу тебе весь остров.
Я буду ноги целовать тебе.
Прошу, будь моим богом!
Я покажу тебе все родники,
Рыб наловлю,
Насобираю ягод,
Дров принесу.
Будь проклят мой мучитель,
Который в рабство обратил меня!
Служить ему не буду; за тобою
Пойду я следом, человекобог!
Ой, умора! Ай да чудище! Из ничтожного
пьянчужки бога себе сотворило!
Позволь, тебе нарву я диких яблок...
Нарою сладких земляных орехов...
Я гнезда соек покажу тебе...
Я