искусство.
И вы.
Вы и искусство.
Всё, поздравляю, начало маразма.
Я прошу оставить в покое Матвея
и его жену. Они мне оба надоели.
Так, на прогулку. Поднимайтесь.
Потихонечку.
Сказать, что в жизни мужа жена
не играет никакой роли,
это можете только вы.
Да, в вашей жизни муж не играл
роли. Ни муж, ни дочь, ни внук.
Зачем вы судите всех по себе?
Вашему потрясающему эгоизму
трудно составить конкуренцию.
Смотрите под ноги.
Вот сегодня, я три часа как вернулся,
за это время вы трижды
успели отравить мне жизнь.
- Не поинтересовались моими делами.
- Да? А я всё знаю.
Да? Интересно, каким образом.
Телефонным. Я сама позвонила
этому вашему знаменитому Бирюзову.
Что?
Да, я позвонила ему.
Может быть, он очень талантливый,
я не знаю, но, судя по
телефонному разговору,
глупый и напыщенный гусь.
Его отец был куда порядочнее
и благороднее. Я знала его отца,
мы встречались за преферансом.
Убить её сейчас. Убить её надо
немедленно. Трахнуть её по голове
лопатой совковой, или взять
бюст Ницше и как дать по башке!
Оставь в покое Ницше!
Поставь философа на место!
Папа привёз его 100 лет
назад из Вены.
Всё, всё, взяла и всё испортила.
Да. И не мычи всякий вздор.
Это всё, это всё.
О чём я говорила, напомни.
Что это? Ну, всё!
Боже мой, боже мой, какой
темпераментный мальчик.
Так вот однажды мы сидели за
преферансом...
Что вы сказали Бирюзову?
Сказала, если он широкий человек,
то он обязан взять тебя в театр.
Не на дурацкую эту
должность завлита,
а на, ну, ты мог бы поставить
спектакль не хуже,
чем любой заслуженный пуп.
- А что?
- Это очень смешно.
И что я со временем займу
кресло Бирюзова, да?
А почему бы нет?
А преемственность в творчестве?
- Знаешь, что он мне на это сказал?
- Что?
Для такой выдающейся
фигуры как Пётр Авдеевич -
наш театр, как вонючая,
противная дыра.
И что тебе лучше всего подойдёт
роль Эккермана при Гёте.
Понятно, всё понятно.
Ревнивый и трусливый индюк.
Вот он кто.
Понятно, теперь понятно.
Понятно, теперь всё понятно,
почему он не захотел меня принять.
Он даже не вышел ко мне,
выслал секретаршу. Понятно.
Знайте, что сегодня вы погубили
меня, вы погубили меня, вы, вы, вы...
...вы ужасная старуха, ужасная.
Не драматизируй.
Может быть, всё к лучшему.
Что за должность такая - завлит?
Сидеть цербером при режиссёре
и загрызать чужие пьесы?
Сядь! И напиши свою пьесу,
если тебе есть что сказать!
Вы и Матвею напакостили
своей глупостью.
Его не примут в союз художников.
Потому что вы звоните шишкарям
в приёмной комиссии,
и с идиотским апломбом заявляете,
что Матвей ваш - гений,
и они все должны записаться
к нему в ученики.
В наше время художники имели
мужество признать, что другой - гений.
В ваше время были умные люди,
и такие люди были, как вы.
Обладающие эффективностью
швабры. Всё, прекратим грызню эту.
Вы никогда не видели
и не слышали других людей.
Такие слова как справедливость и
человечность для вас - пустой звук.
Мальчик заговорил о
справедливости.
Забавно.
Остановитесь.
Забавно.
Договорить за вас?
15 лет назад вы подобрали и
пригрели щенка общежитского.
Дали ему крышу над головой.
Привили ему вкус к литературе,
к театру, к живописи, к искусству
вообще. Развили его душу, талант.
А главное, вы его прикармливали.
Вы же его кормили. Содержали.
И что же? А щенок вырос.
Вырос в шелудивого пса.
И смеет там ещё что-то тявкать
о справедливости. Тявкать ей.
Главное, кому он смеет тявкать?
Смеет тявкать образцу добродетелей.
Добродетелей и порядка, да?
Это вы мне хотели сказать?
Тогда говорите мне сейчас всё!
Ну? Говорите. И довольно,
дорогая моя.
Но я вас предупреждаю, что на
этот раз я уйду от вас навсегда.
Петька, ты - болван.
Ты - собачий идиот, мальчик.
Давай, тащи палитру.
Ты меня разогрел.
Я хочу поработать.
Немного.
Чудовище.
Куда?
Иди сюда.
- Петька.
- Кать.
Катя.
Уйди отсюда.
Чего?
Мальчик, ты готовишь палитру,
как строишь мизансцены.
Это у тебя неудовлетворённая
страсть к