глупейшая
привязанность в жизни.
Смысл, боль и ненависть.
Да. Да, да.
Знаете,
каждый человек
сам
лепит сюжет своего романа.
Только не каждый имеет
мужество признать,
что он не главное,
а эпизодическое лицо.
Нельзя так долго жить.
Это большое неудобство
для близких.
Они могут устать
в ожидании твоей приличной
кончины.
Нельзя
так долго
жить, это безнравственно.
Все умерли,
муж, дочь,
любимые друзья, Фаворский,
Фальк,
Лёва Бруни.
А ты, корявое ископаемое,
живёшь и живёшь.
И стыдно сказать,
хочешь ещё.
Жить ещё.
Кто тебе даст?
Знаете, детка,
такие глубокие старики,
как я,
живут по своим календарям.
Прожитая жизнь настигает.
Это расплата.
Да.
Наверное, иным сволочам,
вроде меня,
память перед смертью дана,
чтобы опомниться
и понять...
Анна Борисовна!
Опомниться и понять.
Я обижала близких.
Всю жизнь я обижала их походя.
Мать, отец, братья,
что я отдала за творчество,
за независимость.
За какие-то дальние берега,
которые
на поверку оказались голыми
скалами.
А к концу пути остаётся только
то, что значилось.
Всё остальное зыбко.
Держите.
Так. Вот, хорошо.
Вот, хорошо.
Вам нужно отдохнуть,
Анна Борисовна.
Чёрт возьми.
Я вас не понимаю, вы же
творческий человек. Литератор.
Наблюдайте этот таинственный
переход от жизни к смерти,
это же так интересно.
Наблюдайте.
Не делайте мне тут скорбного лица,
всё нормально.
Моя жизнь уникальна.
В своём роде.
Она так длинна
и изломанна,
что её можно сложить, как
складную линейку.
Подождите, это не бред.
Это не бред.
Я чую,
что кто-то
складывает наши жизни,
причём начало
совпадает с концом так верно,
что когда я здесь вздохну в
последний раз,
я же
где-то вздохну впервые.
Наблюдайте, наблюдайте.
Наблюдайте.
Наблюдайте, детка.
Почему вы не пишете роман?
Не знаю, таланта нет.
Ай, бросьте.
Бросьте.
Это у вас не таланта, это у вас
сюжета нет.
Нет у вас сюжета собственной
жизни.
Вот. Вяло живёте как-то.
По глоточку.
Вы слишком напуганы прошлым.
Хотя и не попали под его
гусеницы.
Да. Да.
А я несу, а я
несу в своей груди три войны.
Погромы,
тридцатилетние инквизиции
усатого,
целое кладбище близких.
И я не напугана, не напугана,
нет, нет.
Нина, нет, я люблю
все страдания моей жизни.
Да. Вот. Вот.
Ой, Господи.
Душно, да, да, тесно.
Откройте там, Нина, окно.
Нет, лучше дверь, да, да, да.
Дверь, да, да, да.
Спасибо.
Что-то ещё
хотела.
А умников достаточно.
Но кому и когда со времён
сотворения мира
ум заменял талант?
Эту Богом данную способность
рожать.
Ну, что? Как она?
Спит.
Горькое это должно быть занятие,
нянькать чужое дитя.
Кажется, сон.
Петя, вы совсем окоченели.
А? Да, замёрз немного. Нормально
всё.
Пойдёмте, я поставлю чайник.
Пойдёмте, пойдёмте.
Пора, пора.
Пора гасить свет.
Что?
Про лес читала.
- Что?
- Говорю себе: "Пора гасить свет".
Что вы, что вы?
Хватит валять дурака.
Наглая старуха!
- Ну, что? Что? Воды?
- Воздуха. Воздуха не хватает.
Что?
Сейчас. Сейчас я дам вам воздух.
Сейчас, сейчас.
Сейчас! Я дам вам воздуха.
Сейчас. Сейчас только накрою.
Это ощущение, знаешь,
ощущение единственности
во мне так могуче,
что мне кажется, что не я,
не я ухожу,
а весь мир уплывает от меня
навсегда.
Ну, всё, сейчас будет полегче.
Эти руки, смотри-ка,
они перемяли столько глины,
скоро сами станут глиной.
О, Боже мой, это не я, это - Шекспир.
Всё, хватит, сто раз слышали
ваши надгробные речи.
Хватит репетировать, а то дай вам
волю, вы будете дирижировать
собственными похоронами. Нет?
- Вы рассчитаны на 200 лет.
- О, да, как библейские праотцы.
Только святости во мне
не больше, чем в старом козле.
Я подозреваю, что у творца
в отношении меня
были наполеоновские планы.
Жаль, что они не осуществились.
Да, да, да.
Что? Что? Что?
Видно, у него бывают творческие
неудачи. А который час?
Вечер. Вечер, вы проспали весь
день, а теперь будем гулять, да?
Ну, давайте будем гулять.
Хорошо, полегче.
Легче?
Легче.
А сердце совершенно
не