знали, что я отрицаю свою вину
в том, что он делает.
Подглядывайте за мной, нападайте на меня...
но это он сделал.
Миссис Стрэнг!
У вас свои термины, у меня свои.
Но если бы вы знали Бога, доктор,
вы знали бы и о дьяволе.
Дьявол не результат маминых или папиных слов.
Но он существует.
Это не старомодное словечко, а реальное явление.
Я пойду.
То, что я сделал сейчас, было непростительно.
Я знаю только...
что он был моим маленьки Аланом...
а потом пришел Дьявол.
Я думал, ты любил свою мать.
Она ничего не знает. Я не рассказал ей ничего
из того, что ты мне говорил.
- Все равно это была ложь.
- Что именно?
Вы и ваша ручка. Просто мошенничество,
ничего больше.
Это заставило меня много лгать.
- О чем?
- Обо всем. Все что я сказал. Много лжи.
Понимаю.
- Меня запрут скоро. Чертовы фокусы.
Потом будут таблетки.
- Какие таблетки?
- Я слышал. Я не тупица.
Я знаю, зачем вы пришли сюда...
втыкать в людей иголки и накачивать их
сывороткой правды...
чтобы они не могли не рассказывать.
Это ведь следующий шаг, не так ли?
Ты знаешь, почему ты здесь?
Чтобы вы могли мне дать сыворотку правды?
Он и правда верит что она существует.
- Сыворотка правды?
- Да.
- А что, нет?
- Нет конечно.
Тут важно то, что он ищет способ поговорить...
и наконец рассказать мне, что случилось
в конюшне.
кассета - слишком уединенно...
а гипноз он считает обманом, так что
может после его отрицать.
У меня есть соблазн разыграть его по-настоящему.
Как?
Дать ему аспирин.
И сказать ему, что это самая сильная
таблетка правды в мире.
Он все будет отрицать после этого. Опять
то же самое.
Нет, потому что я скажу ему потом, что
эта таблетка правды...
всего-навсего аспирин.
Он поверит мне.
Не смотря на всю показную рассерженность,
мальчик доверяет мне.
Ты добился этого?
Я уверен.
Бедняга, чертов дурак.
Мартин, пожалуйста, не начинай снова.
Разве можно сделать что-нибудь худшее, чем
отнять у кого-то его веру?
- Веру?
- Да, опять это слово.
Тебе не кажется, что это крайность?
Именно в крайности все и дело.
Вера не разрушительна, Мартин. Я знаю это.
А я нет. Я только знаю, что она - центр его вселенной.
Что еще у него есть? Подумай об этом.
Он и читает-то с трудом.
Он не знает физики или механики, чтобы
сделать этот мир реальным для себя...
не знает художников, чтобы понять, как
другие наслаждаются им...
не знает музыки, кроме телевизионных побрякушек...
не знает истории, кроме сказок от безнадежной матери...
у него нет друзей, чтобы услышать шутку или
узнать себя более сдержано.
Он современный гражданин, для которого не
существует общества.
Он живет один час раз в три недели,
потерянный в тумане.
"Тело свое и вверяю тебе"
Многие мужчины не столь полны жизни со своими женами.
И все как один, они не выкалывают глаза своим
женам, так ведь?
- Перестань.
- Ну так, выкалывают?
Ты хочешь сказать, что он жестокий
и опасный псих...
который будет бродить по стране
и делать это снова и снова?
Я имею в виду, что он страдает, Мартин.
Он страдал большую часть своей жизни.
Да.
А ты можешь помочь ему.
Да.
Тогда это все, что ты должен знать.
Нет?
Почему нет?
Потому что это его.
Его?
Его боль.
Его собственная.
Он сам сотворил ее.
Я не понимаю.
Не понимаю!
Нет заслуги в страдании как таковом,
это просто мазохизм.
Я говорю о страсти, Эстер.
Знаешь, что это слово значило изначально?
Страдание.
То, как ты постигаешь свой собственный дух
через свои собственные страдания.
Выбранные тобой. Пройденные тобой.
Этот мальчик проделал это.
Он создал собственный отчаянный ритуал...
просто чтобы зажечь пламя подлинного экстаза
в бездуховном мусоре вокруг него.
Ладно...
он разрушал ради этого.
Фактически, он сам был разрушен этим.
Но что я знаю наверняка, тка это то,
что мальчик познал страсть...
более яростную, чем я испытывал в
оюбую секунду моей жизни.
Вот что я скажу тебе. Я завидую этому.
- Ты не можешь.
- Неужели не понятно?
Именно об этом все время говорят его глаза.
"Я хотя бы