нищие
и блаженны плачущие ныне,
ибо воссмеётесь.
И блаженны все те,
кто смеётся над нами.
Это комедия!
Тихо! Тихо!
Иногда я смеюсь вместо того,
чтобы плакать.
И еще я услышал:
"Горе вам,
когда все люди будут говорить о вас
хорошо".
Благословляйте проклинающих вас.
И любите врагов ваших.
Возлюбите их,
обнимите их.
Ибо если вы будете любить
любящих вас, какая вам награда?
Не судите.
Ибо кто мы, чтобы судить другого?
И не дано нам
понять неизмеримое милосердие Отца.
Прощайте десять раз, и тысячу раз.
И превыше всего -давайте,
давайте.
- Давайте! Всегда.
- Что давать? У нас же ничего нет!
- Правда!
- Ты не позволяешь ничем владеть!
Тише! Он не договорил.
Отец,
я слеп.
Может ли один слепец вести других
слепцов?
У нас связаны руки.
Франциск не устаёт повторять нам:
"Не судите!"
Не стройте дома, не берите ничего
с собой и всё в том же духе.
У Франциска героическое прямодушие.
Святое, если уж говорить напрямую.
Но не все могут быть святыми.
Без четких правил, все эти люди
не станут силой, полезной Церкви!
Без устава - они заблудшие души.
Община разрастается быстро,
и не может зависеть от озарения
Франциска!
Он принимает любого.
И тот, кто хочет уйти,
волен так поступить.
Кто-то приходит, кто-то уходит, -
никакого порядка, никаких правил.
Франциск живет одним днём,
без будущего.
У него нет ни богословских,
ни юридических познаний,
чтобы держать в кулаке
монашеский орден.
Однако его пыл, его послушание
незаменимы для Церкви.
Да, конечно.
Но пришла пора повернуть вспять.
Вначале их было десять,
сегодня нас тысячи.
Наши братья по всей Италии
и за её пределами.
Местные власти их просто не могут
распознать, поскольку у них
нет ни одной бумаги, подтверждающей,
что они заслуживают доверия.
Как раз поэтому у них есть свобода.
Бумаги стесняют свободу людей.
Их принимают за оборванцев,
над ними бесчинствуют.
Лишь надлежащая иерархия,
разветвлённое устроение -залогтого,
что Орден - вместилище благодати.
Одних собраний на лоне природы -
мало.
Я закончил университет, и я не могу
принять, что всё сводится
лишь к "блаженны нищие".
Он требует служения нищим
и прокажённым!
Если слишком крепко натянуть поводок,
он порвётся!
И потеря согласия неизбежна!
Я поражаюсь тому, как велика слава
Франциска.
Нас - горстка,
а молодых людей, желающих вступить
в братство - без счета.
И если мы не возьмём бразды правления
в свои руки, ничего не изменится.
Церкви Христовой каждый день наносят
оскорбления.
Еретики всех мастей, безбожники.
Нас принуждают вести войну, полную
ненависти, ради защиты веры.
С доброй завистью взираем мы
на таких, как ты,
людей, могущих оставаться в стороне
и всем сердцем жить Евангелием.
Не кажется ли тебе, что жизнь
по Евангелию слишком тяжкое бремя?
Нельзя требовать невозможного
от людей.
Держи взаперти свою мечту.
Это даже печально, но так надобно.
Наберись благоразумия! Прошу тебя!
Прошу тебя!
Почему ты молчишь, Франциск?
Франциск! Франциск!
Франциск!
Франциск!
Франциск!
- Франциск...
- Франциск!
Мы ждали тебя.
Твой черёд говорить.
Нет.
Мой черёд хранить молчание.
- Говори ты.
- Нет, говори ты, сын мой.
Ничто не свершится против твоей воли.
Если мне надлежит говорить,
тогда я скажу.
Идите по миру
с пустыми руками,
как этот ребёнок.
Забудьте обо мне,
как будто я умер.
С сегодняшнего дня
нашим новым главой
будет Пьетро Каттани.
Ему будем послушны.
- Франциск!
- Франциск!
Франциск!
Оставьте его, пожалуйста,
оставьте его в покое.
Радуйся, Благодатная Богородица
Дева Мария, Господь с тобою.
Благословенна ты между женами,
и благословен плод чрева твоего.
Франциск!
Радуйся, Благодатная Богородица Дева
Мария, Господь с тобою.
Благословенна ты между женами,
и благословен плод чрева твоего.
Ты вернулся?
Я знал.
Я всегда говорил твоей матери:
"Он вернётся!"
"Не изменю завещание", - говорил я
ей. "Потому что он вернётся, увидишь.
Сын - это сын".
Прости меня.
Шкатулка!
Там всё записано.
И новые