каждая черта,
все существование
было вопиющим протестом
против жизни друг друга?
Это уже решенный вопрос,
%
что противоположные крайности
никак не препятствуют для симпатии.
Притом их связывало детство
и школа - две сильные пружины.
Лотом русские добрые, жирные ласки,
обильно расточаемые у Обломовых
на немецкого мальчика,
потом роль сильного, которую
Штольц занимал при Обломове,
и, наконец, более всего чистое,
светлое и доброе начало,
лежащее в основании
натуры Ильи Ильича,
которое исполнено было симпатии
ко всему, что хорошо
и что только откликалось
на зов этого простого,
вечно доверчивого сердца.
Вот, Илья, это настоящая баня.
Ни с какими петербургскими не сравнить.
А как пахнет!
Я этот запах еще из детства помню.
Отец, бывало, сажал меня
с собой на рессорную тележку...
давал вожжи
и велел везти на фабрику...
потом в поля, потом в город,
потом глину посмотреть...
Андрей, съезди нынче
на этот обед без меня.
Я, видишь ли, должен еще...
За день натрясет так,
что идти не можешь.
А тут же банька истоплена,
влезаешь наверх, деревом пахнет.
В самом деле, мне бы надо
пару деньков дома посидеть.
План докончить.
И нездоровится,
боюсь, ячмень сядет.
На диван захотелось?
Никуда я тебя не отпущу.
еперь или никогда.
Помнишь уговор?
Иди сюда, Илья!
Вот где здоровье!
И никакой ячмень не сядет.
- Илья.
- Да ну тебя.
Ты думаешь, я шучу?
Теперь или никогда!
Теперь или никогда!
Теперь или никогда!
Пусти! Пусти!
Пусти!
Илья, что с тобой?
Я этого не люблю.
У меня теперь плечо болеть станет.
Ну, Илья.
Я сказал, я этого не люблю,
а ты делаешь нарочно.
Да Бог с тобой!
Я не могу, а ты заставляешь.
Я устал.
- От чего?
- От всего!
От балов, встреч,
знакомств, чаепитии, разговоров.
От этой беспрерывной беготни,
от пересудов, сплетен.
Не нравится мне эта жизнь.
- Какая же нравится?
- Не такая.
Да что же именно
так не понравилось?
Ни у кого нет ясного,
покойного лица.
Один мучается, что ходит на службу,
другой вздыхает,
что нет такой благодати.
Вот идеал и цель жизни.
Значит... что ж,
делами заниматься
и в приемных сидеть
ты не желаешь?
Да, ровно как и светской
жизни вашей не желаю.
Любоваться, как симметрически
рассажены гости,
как смирно и глубокомысленно
они сидят за картами.
Отличный пример
для ищущего движения ума.
Да разве не спят они
всю жизнь, сидя за картами?
Чем я виноватее их, если лежа на
диване не заражал голову валетами?
Собираются, кормят друг друга.
Ни доброты, ни радушия,
ни влечения друг к другу.
Что это за жизнь?
Чему я здесь научусь?
А ты, Илья, кого
и чему научить можешь?
- Я?
- Да, ты!
А я никого ничему
учить не собираюсь.
И экзаменов никому не делаю,
как этот желтый господин,
твой золотопромышленник.
Пристал, читал ли я речь депутата
и глаза вытаращил, когда я сказал,
что вообще не читаю газет.
Лотом привязался,
как я думаю,
отчего французский посланник
выехал из Рима?
Махмет-али послал корабль,
войска послали на восток...
Так вот, этот желтый господин,
как ты его изволил величать,
кончил курс
в двух университетах.
И за то время, как твой
староста Обломовку разорил...
этот господин
10 таких Обломовок нажил.
И еще 20 наживет,
и все своим старанием,
умом и усердием.
В шестом часу утра он на ногах,
всякий день делает
гигиеническую гимнастику.
Вина не пьет совсем.
Говорит на шести языках.
Все знает, всех знает.
Жизнь его подчинена цели, труду,
ни одного лишнего поступка,
шага, слова.
И вот здоров, богат
и в свои 60 лет
выглядит моложе тебя.
А зачем? В 60 лет надо
выглядеть на 60, а не на 35.
Да, только тогда и в 35
не нужно выглядеть на 50, как ты.
Ну проживет золотопромышленник
еще сто лет,
заработает еще сто Обломовок,
а зачем?
Все думают только о том,
что вредно, что полезно,
у кого лечиться,
на какие воды ездить.
Все думают о том, как жить.
А зачем - никто не хочет думать.
Что есть твоя жизнь?
Нужен ли ты кому-нибудь?
Валяться целыми днями на диване
и судить всякого, кто