наедине.
Иногда общество им составляет
Ольгина тетка
с бароном Лангвагеном,
старинным своим другом.
Злые языки намекали на большее
между теткой и бароном,
но внешне в их отношениях
не было ни тени особенной симпатии.
На появление Обломова
в их доме тетка смотрела...
лучше сказать, никак не смотрела.
Ему за 30 лет, не станет же он
говорить Ольге пустяков.
По-иному смотрел на это барон,
но мнения своего не высказывал.
Не получали ли вы письма
от Андрея Ивановича?
Получил.
Звал в Париж, теперь зовет в Рим.
- И что же вы?
- Как соберусь, поеду.
Он вас давно дожидается.
Будете писать ему,
передайте от нас поклон.
Илья Ильич, я жду вас.
Простите, пожалуйста.
Доброе утро.
Каковы ваши успехи?
Все, что обещал, я исполнил.
Что не вспомнил сам,
выписал из книжек.
Эпоха Ренессанса.
Какой несносный орешник здесь.
Как бы выиграл ландшафт,
не будь куста на этом месте.
Простите, я перебила вас.
Продолжайте, мне интересно.
Различают три времени
эпохи Ренессанса в Италии:
треченто,
кватроченто, чикквенченто.
Время треченто знаменательно
работами Джотто, Учелло.
Далее проступают черты
разных школ:
миланской,
мантуанской, вэрарийской...
Мсье Обломов.
Мсье Обломов,
у вас листок упал.
Благодарю вас.
Вы меня перестали слушать,
поэтому я замолчал.
Появляются...
Я все думаю про этот орешник.
Если бы живописец писал пейзаж,
то куста бы в картину не взял.
- А по-моему, он на месте.
- Барон, нам пора.
- Но я не дочитал.
- Без меня и дочитайте.
Мы ждем вас к обеду.
Читайте о живописи.
А к обеду мы вас
непременно ждем, как всегда.
Я жду вас здесь в два часа.
Подождите меня, пожалуйста.
Куда вы так торопитесь?
Ужасный куст.
А я считаю, он здесь на месте.
Не спорьте, барон.
Сань, гляди, чего барин делает.
Ах, Андрей, Андрей!
Швейцария!
Вы меня не видите?
Алексеев, а вас я не приметил.
Здравствуйте, голубчик.
Я тут два часа вас дожидаюсь.
Вы гуляли?
Гулял.
Алексеев, как я теперь занят!
Андрей сердится,
зовет меня в Швейцарию.
Куда я теперь?
Возможно ли?
Как она прелестна!
Даже Андрей этого не знает.
Как глубока, естественна,
какая в ней сила,
сколько в ней мягкости, понимания.
Вы про кого?
Даже когда она говорит
о чем-то саркастически,
в ней блещет такая грация,
такой живой ум!
Это вы про барышню Ильинскую?
Это верно.
- Вы знаете Ольгу?
- Нет, вы так говорили.
Господи, это чудо!
Да что там!..
Алексеев, а почему бы вам
не пожить у меня?
Дачи у вас нет,
в городе жарко.
Захар, готовь комнату
для Ивана Алексеевича!
Илья Ильич,
лучше я вас слушать буду.
Ольга назначила Обломову
сойтись в беседке,
но что-то опаздывала.
Ему не терпелось показать
пейзаж без куста,
так ей мешавшего.
Ее все не было, он ждал.
Наполнявшая его радость
куда-то уходила.
Природа жила деятельной жизнью.
Вокруг кипела невидимая работа,
а все, казалось,
лежит в торжественном покое.
Между тем, в траве
все двигалось, суетилось.
Вот муравьи бегут в разные стороны
так хлопотливо и суетливо,
сталкиваются,
разбегаются, торопятся.
Вот шмель жужжит около цветка
и вползает в его чашечку.
Вот птица в чаще
повторяет один и тот же звук,
может, зовет другую.
Трава сильно пахнет.
Из нее раздается
неумолкаемый треск.
"Какая тут возня", - думал Обломов,
вслушиваясь в мелкий шум природы.
Снаружи все так тихо, покойно.
Вот какие летом дни длинные.
Зимой об эту пору ночь совсем.
Нынче на святки
в пять часов уже темно.
Это на святки Мария Петровна
вздумала с гор кататься?
На святки.
По-моему, на святки.
Это тогда Лука Савич
себе лоб расшиб.
Ну-ка, Лука Савич,
расскажи, как это ты...
Чего рассказывать?
Это Алексей Наумович выдумал.
А лобик, лобик здесь!
Вот шрамик-то!
Что вы смеетесь?
Это Васька салазки старые подсунул.
Они развалились, я и того...
Уснул мой маленький.
Ну, пойдем.
Пойдем, мой хороший,
я тебя уложу.
Вот так, мой хороший.
Пойдем.
Пойдем, мой золотой,
я тебя уложу в постельку.
- Давайте, барыня, я.
- Не надо.
- Барыня, давайте я.
- Я