простилась со мной, гордясь тем, что находится в рядах лучшей армии в мире. Мне стало жаль, что она меня покидает и, возможно, не вернется. Я всё же любил эту маленькую учительницу из Хеба, такую же маленькую, как и я. Все женщины, окружавшие меня в жизни, были выше меня. Одной Лизе я мог глядеть прямо в глаза. И только теперь до меня дошло, что где-то продолжается война, из-за которой моя жена меня покидает. Мои соседи ушли искать деревья, в которых спрятана музыка, в другое место, и я осиротел. Мне захотелось, чтобы мое одиночество кто-нибудь скрасил. Я смотрел на себя в зеркало и видел самого себя так, будто это был кто-то чужой. В такие минуты человек начинает говорить сам с собой, вызывать в памяти картины прошлого, и в конце концов принимается допрашивать самого себя, выдвигать против себя обвинения, словно прокурор, и защищаться. Мои сограждане страдали, а я прислуживал немецким девушкам, к которым каждую ночь под наблюдением врачей приводили военных из вермахта и СС. Эти женщины считали меня слугой, хотя и во фраке. Они относились ко мне, как к сервировочному столику, и совершенно меня не стеснялись. Они следили, чтобы их не увидел ни один мужчина, но я мог разглядывать их сколько угодно. Эти немки стояли голышом, болтали, вытирали поросшие золотистым пушком животы, и особенно тщательно промежности, не обращая на меня никакого внимания. В свободное время я писал Лизе длинные письма. Сначала куда-то под Варшаву, которую они как раз взяли, потом в Париж. А Лиза писала мне из Киева и из Смоленска. Наконец от нее стали приходить грустные письма из Пруссии. Вместо триумфального наступления немцы начали триумфально отступать. И Лиза вернулась домой, потому что воевать ей опостылело. Но вернулась она не с пустыми руками. В Варшаве и в других городах при обысках в домах депортированных евреев я забирала себе марки. По каталогу Цумштейна только за эти 4 марки мы получим столько, что станем миллионерами. Депортированных евреев? Конечно. Кто знает, где они теперь. После войны мы купим собственную гостиницу. Большую гостиницу. Эти марки будут стоить столько, что за них мы сможем купить любую гостиницу, где угодно. Отель "Дити"! За одну эту ты купишь отель "Ритц" в Париже. Война длилась долго, и для станции по облагораживанию людей Европы не хватило места. Его пришлось освободить для тех, кто выжил и был способен держать оружие. Их, безруких и безногих, надо было подготовить к отправке на фронт. Но я уже понимал, что немцы войну проиграли. Я читал по их лицам, каково положение на фронте. Было видно, что войне скоро конец, и я предвкушал, как мы с Лизой купим большую гостиницу. И вот смотрю я на себя, и чем больше смотрю, тем больше пугаюсь. Как будто я пришел к кому-то другому, обвинял его и безуспешно пытался защитить. Смотрю я на себя, и от этого взгляда мне становится плохо. Отель "Дите" Невероятное стало явью. Моей целью было купить гостиницу и стать миллионером. И вот я купил гостиницу и стал миллионером. После войны я продавал марки, которые Лиза забирала в Польше и во Франции из домов депортированных евреев, и выручал за них такие суммы, что смог купить гостиницу пана Тихоты, не вернувшегося из концлагеря, и сделать из нее отель для миллионеров. А так как я не знал, что делать с деньгами, я скупал валюту, действующие купюры других стран, и, подобно пану Вальдену, который делал из них ковёр, я оклеивал ими стены, чтобы каждый постоялец видел, что мне некуда девать деньги, чтобы мои постояльцы-миллионеры смотрели и завидовали. Но через три года после войны миллионеры исчезли. Пришел победоносный февраль. Значит, всё это уже не моё? Не ваше. Национальный комитет конфискует эту гостиницу. Все ваши права собственности переходят к народу. И этот стул уже не мой? Не ваш. И эта дорогая обстановка, которую я купил, и еда, которая у меня в холодильниках, - всё это не моё? Всё это ------------------------------ Читайте также: - текст 71 фрагмент хронологической случайности - текст Подсолнухи - текст Дракула: Страницы из дневника девственницы - текст Падение замка Ако - текст Бетховен |