лучше надеть мою одежду.
Женщинам всюду закрыт путь.
Парижане одеваются как леденцы!
У них, должно быть, мозг насахарен.
И лучше бы нам иметь два билета
в театр,
чем два ряда кружева на твоем белье.
Жюль,
скажи мне, не лучше ли
табакерок эти страницы?
Консьерж не мог их никак продать.
Слушай…
Жюль, слушай.
Послушай!
В этот замечательный момент
я пришел сказать, мадам…
Как я могу писать о возвышенном
в таких условиях!
Ты счастлив, дорогой,
что ты с мамочкой и Жюлем в Париже?
Да.
Кстати, как Париж?
Дом мужа.
Посмотри, что читает Жюль…
Малышка Солан вовсе не дочь Казимира.
Вы не знали?
Жорж однажды приехала в Париж
вместе с сыном Грансонье,
Стефан, я знаю наверняка…
Он отец, это случилось тогда.
Вспоминаешь? Она приезжала из-за здоровья.
Да, из-за своего здоровья, конечно!
Сейчас она в кровати с дочерью
и последним любовником!
Когда я была в пансионе,
моей матери отправили эссе,
которое я написала,
чтобы показать, как я поумнела
и чему научилась.
Она написала мне:
«Твои пышные фразы рассмешили меня,
я надеюсь, ты не будешь так выражаться!»
А я ответила:
«Не бойся, я не стану педантом.
Когда мне хочется сказать,
что я люблю тебя всем сердцем,
я так и скажу, вот так просто…»
И потом…
я не писала десять лет.
Во всякое время,
чтобы сохранить спокойствие людей,
каждое утро на рассвете,
на городских площадях будут произведены
выстрелы, 25 пушечных ядер!
Набат будет раздаваться в каждой церкви,
как сигнал мобилизации,
на всех улицах и ночью.
Мы советуем домовладельцам
окружить свое имение рвом
2-3 метра шириной,
укрепить подъезд для экипажей,
заколотить окна,
и иметь у себя
по меньшей мере 20 винтовок,
чтобы вооружить жильцов и прислугу
в случае необходимости.
В залог этих мер предосторожности
Правительство обещает полный
и прочный мир.
Правительство обязуется преследовать
не более 12 тайных организаций в месяц,
не подавлять более трех бунтов в неделю.
Понедельники, среды и пятницы
посвящаются собраниям
с предупредительными целями,
а по вторникам, четвергам
и субботам их будут закрывать.
Ты так и не сказала,
что тебя рассмешило.
Кто бы мог подумать…
Какой мечтательный взгляд.
Королю не до смеха.
Газеты конфискованы час назад.
«Конфискованы». Что это значит
для оппозиционной газеты?
Хорошо или плохо?
Латуш, тебя это радует или беспокоит?
Все копии свежего номера «Фигаро»
закроют в холодном подвале.
Я потерял деньги,
но, конечно, заполучу читателей.
Разве бесстрашной газете заполучить
новых читателей за один день?
И меня будут преследовать?
Жаль, я не подписала статью!
Как мы пишем слов «угрожающий»
в этом году?
С буквы «у».
Не говори:
«Франсуа Булез, к черту тебя
с твоим журналом "Два мира"!»
Надо: «Я так счастлива,
что нашла работу. »
Так как всего рассказов
у тебя не больше дюжины,
я хочу, чтобы за каждый
тебе заплатили как можно больше.
Франсуа Булез, я пришла!
Мое имя Жорж Санд!
Я пришла за жалованием, спасибо!
Нет, Аврора, больше достоинства.
Деньги, живо!
От оранжево-розовой обложки
твоего обозревателя «Два мира» тошнит!
Нет! Не туда, здесь!
Добрый день!
Алло, Жорж Сименон?
Жорж Санд и вы -
прирожденные писатели.
Она писала по ночам, будь что будет.
Да, будь что будет.
Сколько книг вы написали?
Сколько? Она написала 109.
Вы заметили, что у вас
одинаковые инициалы?
Просто совпадение, конечно.
Меня тоже зовут Жорж.
Действительно, не важно…
Вы действительно считаете
институт брака ужасным?
Законы, которые управляют
жизнью женщин в браке,
семье и обществе -
несправедливые и варварские.
«Ни воспоминание, ни ожидание,
ни надежда, ни раскаяние,
но желание в его всепоглощающей силе».
Вы могли бы пояснить?
В вашем романе «Индиана»,
одна из героинь убивает себя.
Вы, мадам, когда-нибудь
думали о самоубийстве?
У меня есть право на самоубийство,
но ни у кого нет права
на смертную казнь.
Вы не замечали?
Люди, для которых самоубийство –
это святотатство,
считают нормальным убивать других.
Почему вы