выбрали имя Жорж Санд?
Моя свекровь не хотела,
чтобы я была писательницей.
Я с радостью изменила имя.
Ты знаком с Санду?
Открыть?
Да. И не двигайся.
Будешь очень красивой.
Еще бы…
Сделай губами как я.
Так?
Да, хорошо.
Посмотри.
Чтобы ты ни делала,
я выгляжу как запеченное яблоко.
Знаешь, что они говорят обо мне?
Она не просто красива,
она хуже!
Обними меня крепко, мне страшно.
Я боюсь смерти.
Это слова твоей роли?
Нет, я говорю правду.
Начнем заново.
Неплохо.
Спектакль сегодня ночью?
Советник говорит мне:
С минуты на минуту сюда
должен прибыть кардинал.
Еще есть время попросить
у него прощения.
Кардинал?
Это правда.
Кардинал должен помочь.
И когда это случится,
вы увидите, господа, что я потребую.
О мой Дидье, послушай мою
сердечную просьбу.
Думать, что он откажет –
полное безумие,
этот добрый кардинал,
этот старая христианская душа
не простит тебя?
Ты прощаешь меня?
Часы пробили девять.
Свет у входа в тюрьму.
Появляется огромный шатёр кардинала,
его несут 24 лакея
в сопровождении 30-ти других –
с алебардами и факелами.
Шторы шатра опущены.
Именем вашего Христа!
Именем вашего рода!
Простите их, монсеньер!
Кардинал отвечает:
Нет прощения.
Шатёр удаляется,
а за ними идут заключенные со стражей.
Что он сказал?
Где они?
Дидье!
Все ушли.
Никого нет?
А как же те люди!
Это сон?
Или
я схожу с ума?
Он возвращается!
Она движется по направлению
к шатру кардинала.
Посмотрите, вы, все!
Человек в красном прошел!
Мари де Лорме закончила.
Успокойся, лапушка. Не бойся.
В восточном Париже еще страшнее.
А если солдат просит воды?
Я скажу: «Сбрось мундир,
сражайся с нами… Тогда поглядим.
Если нет, то пустая бутылка
утолит твою жажду!»
На похоронах Ламарк
100 тысяч сопровождавших кортеж взбунтовались.
Все оппозиционеры здесь.
Восточный Париж усеян баррикадами.
На гроб Ламарка обрушилась
разбушевавшаяся толпа.
Красные флаги развеваются повсюду.
В шесть часов сердце Парижа
взято восставшими.
Я там был.
Где именно?
В Сан-Мари.
1600 человек арестованы прошлой ночью.
Выступила Национальная гвардия,
мятежники терпят поражение.
Штыки солдат встречают их на лестницах.
Я видел множество мертвых.
Их должно быть сотни по всему Парижу.
Народ не хочет этого.
В 1830-м все было напрасно.
Сегодня утром прохожие
разбирали баррикады.
Так идем!
Все кончено.
Монархия восстановлена.
Власть…
Власть нанимает церковь, чтобы она
работала на пользу правительству.
Они умоляют во имя Христа,
но не ради Него.
Ваш король – это ходячий бутик.
Какая милая собачка.
Видишь, Франц, мы столь много
добились в музыке,
что скоро на пианино
будет играть пианист.
Да, и вот ещё...
Человек просыпается
и спрашивает слугу:
«Какая сегодня погода?»
Слуга открывает окно,
выглядывает
и отвечает:
«Месье, ее нет!»
Забавно.
Если мы, ты и я, хорошо поработаем,
через 100 лет наши книги
будут ставить рядом так же,
как сейчас мы с тобой
сидим рядом друг с другом.
Сен-Бев, Санд…
Скульптура – это мертвое искусство.
Если сделаешь обнаженную скульптуру,
тебя назовут «подражателем классике».
Тогда как если представляешь
современную одежду, то -
у тебя что-то не так с зубилом!
Если бы я был скульптором,
я бы делал обнаженные статуи.
Какие бы ни были фигуры,
классические или современные,
они мне нравятся!
В понедельник Гюго читал нам
свою последнюю пьесу.
Той ночью в варьете ставили
«Модные булочки».
Короткая пьеса против романтиков,
там один персонаж кричал:
«Расин, превзойденный!»
Почему с нами нет Бальзака?
Чтобы писать слова для оперы,
нужно пить шампанское,
рейнское вино -
чтобы писать церковную оперу,
французское вино - чтобы
писать серьезную оперу,
а для оперы, в которой смешано
трагическое и комическое,
как Дон Жуан, -
пунш!
Перечитывая "Лелию",
я удивился…