почти не забыл то,
зачем пришел.
Далее, как только подозреваемый откидывается на спинку стула,
вскинув ноги,
следователь спрашивает его: "Почему ты убил ее"?
Неожиданно, подозреваемый на полу.
Метафорически.
Не только метафорически.
О, уверен.
Так вы думаете, что при желании вас
прихлопнуть,
я заговорил с вами об обоях?
Слушайте! Спрашивайте меня либо
отпустите!
На самом деле-то, я даже не спрошу вашего разрешения
уйти,
я просто сейчас-же удалюсь.
Успокойтесь. О чем это вы говорите?
С какой стати мне вас расспрашивать?
За смех мой, меня извините.
Это, своего рода, несчастье.
Неуклюжесть в обществе или нервы или
еще что-то больше.
То, что не женат тому другой симптом.
Такого рода люди, как мы
все конфузчивы и неразговорчивы, правда?
Говорю же вам, садитесь. Иначе вы снова начнете
играть мне на нервы.
Тогда я буду беспомощен.
Простите за это.
Геморрой.
Это из-за того, что сижу целый день.
Я вообще-то гимнастикой собираюсь заняться.
Прыгать через скакалку, знаете ли.
И все такое.
В то же время, прошу меня извинить,
что я хожу все вокруг да около.
Простите. Я снова это делаю?
Ждете, что вот-вот огорошу вас, обухом-то, да?
Полагаю, что работа следователя
почти военная.
Разве солдат атакует своего врага и берет
его сразу в плен?
Или он просто подкрадывается, приближаясь к нему
день за днем,
пока его враг не истощиться мало-помалу?
Оставь я иного господина совсем одного,
не бери я его и не беспокой,
но чтобы знал он, что я все знаю.
Всю грязную историю.
Слежу за ним, неусыпно его сторожу
все время.
О, действительно власть страха.
А что если его нервы стальнее, чем у вас?
В этом-то и моя работа, действовать ему на нервы.
- Вам это всегда удается?
- Да.
Потому что у меня всегда есть преимущество.
- Какое?
- Я ничего не сделал.
Он не может всегда лгать о том, что совершил.
Или он может навести меня на след. Как они
обычно и делают.
- Как?
- Я не спрашивал.
Скажу вам тоже самое.
Его уста выдадут. Начнет заговаривать о том, чего не надо бы
о случаях, в которых он не должен быть замешан.
Он сам того не понимая, будет привлекать к себе внимание.
Кроме себя одного.
Такова его натура.
Натура убийцы.
О, очень надеюсь, что вы снова не упадете в обморок.
- Вы ужасно бледны.
- Я в порядке.
- Я открою окно, хорошо?
- Я в порядке.
Когда вы до этого лишились чувств,
мы не знали, кто вы такой.
Теперь мы все знаем, кто вы!
Прекратите смеяться надо мной!
Если вы подозреваете меня, тогда арестуйте!
Если думаете, что я убил Лизавету и старуху, тогда
накажите меня!
Если находите, что имеете на это право, тогда просто
сделайте это!
- Потому что я по горло сыт этим.
- Боже мой.
Родя Романович, так не пойдет.
Так дело не пойдет. Позвольте предложить вам
водицы.
Я по горло сыт этим!
Вы так себя с ума сведете.
Этак, вы опять вернете себе былую болезнь.
Вот. Выпейте.
Я в порядке.
Навесить на себя преступление.
Вы снова начинаете бредить.
Из угла в угол.
- Что вы имеете в виду?
- Вы вернулись в ее квартиру
и спросили про кровь.
Какой подвиг!
- Откуда вы это узнали?
- Неважно.
Это все просто в бреду делается.
Я не был в бреду, когда делал это.
Зачем так говорите? Это могло бы уменьшить
наказание того, что вы сделали.
Я не хочу, чтобы его смягчили.
Виновные всегда хотят смягчения.
Это доказывает, что вы не один из них. Вы так
не думаете?
- Вы лжете.
- Я желаю вам добра.
Это так, искрине.
В ином случае, я бы задал вам своего рода
вопросы
из-за которых вы б со стула свалились.
Следовало бы по всей форме от вас показания отобрать.
Но ведь я так не поступил, так?
Стало быть, я вас не подозреваю.
- Ну, вы так не думаете?
- Вы лжете.
Вы и понять не можете того, что я говорю вам
сейчас
потому что вы не в себе.
- Вы лжете.
- Видите?
Я подозреваемый или могу идти?
Что это вы на меня так давите?
О, не могу это выносить.
Я вам приготовил кое-какой сюрприз.
Он здесь прячется.
Я даже его запер, чтобы он не смог сбежать.
Думаете, сможете свести