своей нью-йоркской публики.
- Готовы?
- Да.
Глен, мы готовы.
Я дам это без эквалайзера, ОК?
И все уровни выровнены.
...И три, два...
один.
- Кофе?
- Да. Да.
Мне не стоило давать это тебе,
знаешь ли....
Это не слишком хорошо для тебя.
Ты имеешь в виду кофе вообще
или конкретно этот кофе?
Нет, кофе в комбинации со сливками-
это очень плохо.
- Это опасно.
- Откуда ты это взял?
Он просто оседает у тебя в желудке-
как асфальт. Я читал это в журнале.
Кофе из этой машины убьет меня
в любом случае, так что немного сливок-
Да, с тобой поговоришь.
Посмотри на себя.
Ты разваливаешься на части.
Можно позволить себе немного кофе.
С другой стороны, сахар-
очень хорошая комбинация.
Он вообще-то помогает кофе
делать то, что он должен. Так что...
Итальянский концерт.
Вы знаете, это действительно хорошо.
Я действительно думаю,
что в этом что-то есть.
Как это было?
Я думаю, в этом что-то есть.
Давайте послушаем это снова.
Я стала горничной Глена Гульда
потому, что другие горничные...
в большинстве своем среднего возраста
итальянки и ямайки, боялись его.
Они считали его странным-
возможно, каким-нибудь извращенцем.
Они просто нашли его странным,
так как он был очень эксцентричен.
Когда мы гастролировали в Москве в 1957-м,
мы остановились в канадском посольстве...
и после первого концерта...
мы сели в лимузин, который нам
одолжило посольство.
В конце концерта Глен получил
огромное количество цветов...
большие горшки хризантем
и других цветов...
когда мы сели в лимузин...
все цветы были там и места чтобы
сидеть почти не оставалось.
Глен сказал мне,
"Ты знаешь, Вальтер...
выглядит так, будто мы едем
на свои похороны. "
Такова была его страсть.
Он очень, очень хотел-
Вы знаете, удалиться от дел
на Остров Манитулин...
купить его большой кусок и поселить
там всех нежеланных животных мира.
Было множество коробок-
Я думаю, однажды я насчитала
с десяток коробок крахмального печенья...
разбросанных по комнате.
Было также множество бутылок кетчупа.
Это было очень проницательное интервью-
наиболее интеллектуальные вопросы,
которые я когда либо слышал о Севере...
от экспертов,
неспециалистов и кого либо еще-
вопросы, требовавшие довольно
долгих ответов.
Всякий раз, когда я начинал говорить...
он проявлял свои чувства
не голосом, но улыбкой...
и все время он дирижировал руками.
Это может немного отвлечь,
если вы глубоко задумались...
Я например понятия не имел,
о чем там шла речь...
но он постоянно размахивал руками...
как бы выпестовывая идею.
Я был его оркестром в тот момент.
Он решил одеть свой
деловой костюм...
и я обсудил это с ним,
и сказал: "Ты знаешь, Глен...
Я не уверен, поймет ли публика то,
что ты пытаешься выразить...
но если ты хочешь это сделать,
то делай", и он сделал.
И он стал вероятно первым артистом,
вышедшим на сцену...
не в том, что тогда считалось
пристойным концертным костюмом.
Но он как обычно был
на переднем крае перемен.
Он вставал в 4 часа после полудня...
и для того, чтобы проснуться,
названивал людям...
и я была одной из тех,
кому он звонил.
Он говорил о чем угодно,
знаете ли.
Он просто нуждался в слушателе.
Он позвонил однажды ночью
и начал бормотать...
был наверное час ночи,
что-то около того...
и я заснул, слушая его.
Перед тем, как заснуть...
я растянулся на ковре,
с телефоном...
просто устал сидеть и растянулся
на ковре.
Он говорил, говорил, говорил,
а я не проронил ни слова...
и постепенно уснул.
Следующее, что я помню -
мой сын, зайдя в комнату...
начал будить меня.
Он сказал, "Вставай.
Кто-то говорит по телефону. "
Это был всё тот же Глен,
и он продолжал говорить.
Я не знаю,
насколько долго я спал...
но я даже не помню о чём
он говорил -
слова просто вылетали из него.
Телефон зазвонил, я сняла трубку.
На другом конце был Глен Гульд.
Он сказал: "Привет, это Глен Гульд,
и я хочу поговорить."
Он сказал: "Марио, мне встретилась
абсолютно дивная опера для твоей программы."
Я спросил: "Что за