свой узелок,
достала из него пёстрый лоскут и повязала
поверх платка, который не снимала всю ночь.
Не отметившись, как обычно делается,
в конторке
и никого не спросив,
мать поднялась по лестнице,
словно уже знала, на какую
работу её поставят.
Я удивилась,
так как подсобницы занимались обычно
несложной работой внизу.
Поэтому я решила, что нынче у матери
работа более высокооплачиваемая,
и сонно улыбнулась ей снизу...
Постройка была ещё невысокой –
только-только завершили первый этаж, хотя
высокие опоры для дальнейшего строительства,
правда ещё без деревянных перемычек,
уже поднимались к голубому небу.
Наверху мать ловко обошла каменщиков,
которые укладывали кирпич к кирпичу
и, странным образом,
ни о чем её не спросили.
Она предусмотрительно
держалась слабой рукой
за деревянную перегородку,
служившую ограждением.
Но вот мать подошла к небольшой груде
кирпича, возле которой кончались перила,
да, вероятно, и помост.
Она, однако же, продолжала
идти вперёд на кирпичи.
Вся ловкость словно бы
вдруг оставила её.
Она опрокинула кирпичные кучи
и рухнула
в бездну.
Множество кирпичей попадало следом,
а через некоторое время откуда-то
сорвалась тяжёлая доска
и грохнулась на неё.
Со всех сторон сбежались люди,
а наверху, на лесах,
что-то сердито кричал какой-то мужчина.
Добрый вечер, господин Россман,
это я, Робинсон.
Как же вы изменились!
– Да, дела мои идут хорошо.
– Но вы опять много пьёте.
Это я так, чтобы подкрепиться.
Я не намерен вас воспитывать.
Не хотите ли, Россман,
как-нибудь заглянуть к нам?
Мы живём теперь вместе с Брунельдой,
замечательной певицей.
Вы меня приглашаете или Деламарш?
Я...
и Деламарш. Мы в этом единодушны.
Тогда я скажу вам и прошу
передать то же самое Деламаршу:
наше расставание, если уж вы тогда этого
не поняли, было окончательным и бесповоротным.
Вы оба
обидели меня больше,
чем кто-либо другой.
Всё-таки мы ваши товарищи.
А у вас здесь прекрасная должность.
Может, одолжите мне немного денег?
Наверное, Деламарш велел вам
принести денег.
Хорошо, денег я дам,
но только при условии,
что вы немедля уберётесь отсюда и никогда
больше у меня здесь не появитесь.
Я здесь на службе,
и мне не до посетителей.
Итак, хотите денег на этих условиях?
Да или нет?
Россман,
мне очень плохо.
Чёрт!
Я не в силах уйти. Я умру здесь.
Вы не можете себе представить,
как мне плохо.
Пока я сижу здесь, то кое-как
терплю, но встать я не могу.
Робинсон,
если вы не хотите, чтобы я вас бросил,
возьмите себя в руки.
Вы действительно хороший парень.
Я готов сделать всё,
что вы считаете нужным.
- Замени меня здесь ненадолго.
Всего на минуту. - Хорошо.
Где же ты пропадал, Россман? Почему
ты ушёл? Почему не сообщил об этом?
Но я же сказал ему, чтобы он
подменил меня на минутку.
Этого недостаточно.
Ты ведь знаешь,
что даже о незначительной отлучке необходимо
сообщать в контору старшему администратору!
- Я бы с удовольствием тебя подменил...
- Ну и?
Ну и мимо как раз проходил
старший администратор,
пожелтел от злости, спрашивает, где ты.
А я понятия не имею,
ведь ты не сказал мне,
куда идёшь, и тогда он тут же позвонил
в спальню, чтобы мигом явился другой лифтёр.
Я тут же сказал, что ты попросил
ненадолго подменить тебя,
Но ты, видать, ещё не знаешь его.
Велено передать, чтобы ты
немедля явился в контору.
Так что лучше не задерживайся, беги туда.
Может, он ещё простит тебя на этот раз.
Я же впервые оставил свой пост.
Так бывает всегда, но они не верят.
Ни в коем случае не говори,
что тебе вдруг стало плохо,
он тебя засмеёт.
Лучше уж сказать, что
один постоялец дал тебе
поручение к другому, а ты запамятовал,
кто дал тебе поручение,
и не смог найти другого.
Ничего, всё обойдется.
Ты без разрешения бросил свой пост.
Знаешь ли ты, что это означает?
Это означает увольнение.
Может, тебе вдруг стало плохо?
Нет.
Значит, тебе даже плохо не стало?
Чем ты намерен оправдаться?
Я не знал, что должен просить
разрешения по телефону.