ты должен так это узнавать.
- Я уже не могу выдержать той радости,
которая у меня из-за тебя. Твоих раскрытых
объятий, твоего любящего сердца...
Еще что-нибудь? Пока я
говорила все, что ты хотел,
годами скакала через
барьеры мирового уровня,
я была твоим сердечком.
- Я никогда не принуждал тебя ни к чему!
Нет. Но когда я сказала тебе
в Магдебурге, что беременна и влюблена,
и сраный турнир не может продолжаться,
потому что меня все время рвало,
я для тебя умерла. До сегодняшнего дня.
- Чепуха!
Вы должны, пожалуй, однажды друг
с другом... Похороны твоей бабушки,
нашей мамы, наверное, не слишком...
Но, собственно говоря, мы здесь, чтобы...
Что же со мной творится?
Мы должны завещание...
О, я чувствую себя действительно странно!
- Дядя Самуэль, все в порядке?
У него мигрень.
У нас у всех мигрень!
Мы - мигрень нашего времени...
Я чувствую себя действительно странно.
Твой отец отравил меня.
Водопроводной водой...
Или аспирином...
Вероятно, у меня на него аллергия!
- Какой аспирин?
Аспирин там...
- Аспирин!
- Сколько он принял?
- Одну!
- Я вызываю скорую.
- И чего ты хочешь от скорой?
Это слишком долго, бюрократия!
Я отведу его к подруге...
Что же это было?
- Экстази. Иногда
мы берем на двоих половинку.
- Это наркотик,
с которым молодежь может танцевать
всю ночь? - Укладывай его.
Он принял не ту таблетку.
Его надо расслабить.
Массаж, лаванда...
- Шалом, месье Цукер.
- Шалом.
Могу ли я предложить вам чаю?
Она знает, что такое ортодоксальный еврей?
- Ну, конечно, она из Палестины.
А как у тебя дела?
У тебя ведь все налаживается.
Мне фантастически везет! Я должен идти,
через час начинается мой турнир.
Ты, ты – великий человек! Спасибо!
Спасибо!
Ах, Яна. Ты...
Ты никогда для меня не умирала.
Я вижу все немного не так.
Ты отвернулась от меня, ведь я
был таким идиотом. Ты была права.
Но я тебя все еще люблю.
- Ты под кайфом!
Я под кайфом, а похороны в 2!
- Я здесь. Я и вчера была здесь.
Мы долго добивались,
чтобы этот первоклассный
международный турнир,
наконец, пришел в Берлин.
Я желаю всем участницам
и участникам большого успеха.
Итак, я открываю 5-й Европейский
Классический Турнир в Берлине!
Замечательно!
- Ты сейчас выиграл самую стремительную
в истории EPC партию!
- В 16 часов вернусь, Эдди!
Они там!
Но где Яна?
- Вероятно, она не смогла.
- И все-таки я здесь.
- Тогда давайте войдем.
- Да.
Мне жаль, мама.
Я должен еще кое-что сказать.
Я должен вспомнить твою любимую шутку.
Одна еврейская мама заходит после концерта
в уборную пианиста-виртуоза.
"Мой сын так чудесно играет на пианино,
Вы должны соревноваться с ним".
"Я принципиально ни с кем не соревнуюсь",
говорит пианист-виртуоз.
"Но мой сын - гений",
говорит мама и проигрывает ему
запись. Виртуоз потрясен.
"Невероятно, он играет как Горовиц!"
"Это и есть Горовиц", - гордо отвечает мама.
"Но мой сын играет так же хорошо,
как и он".
Так и ты всегда верила в нас, мама,
в Якоба и меня.
Как часто ты говорила мне:
"Все будет снова, Самуэль".
И когда стена пала, ты сказала:
"Теперь мы снова станем одной семьей".
Но мы тебя горько разочаровали.
Почему между нами стена,
не разрушенная,
проходящая через нашу семью?
Почему ты должна была умереть, чтобы
здесь могли стоять я и мой брат?
Джеки! Джеки?
Сделай что-нибудь!
Джеки!
Вытащите его!
Вставай!
Я отвезу тебя в клинику.
Это может быть инфаркт!
Оставайся с семьей.
- Она отвезет тебя в клинику!
Лучше высади меня здесь,
я возьму такси.
Ты с ума сошел?
- Мне неловко после всех этих лет...
- Я не оставлю тебя одного!
- Куда ты едешь?
За 100.000 мышек можно и
приступ имитировать, не так ли?
И даже у могилы родной матери.
Дело должно продолжаться, правильно?
Спасибо.
- Мы волновались, Якоб.
- Сожалею. Я надеюсь,
что вы на меня сердитесь, но...
- Естественно, нет. Мы все знаем.
Яна нам все рассказала.
- Хорошо, что они тебя обследовали.
Конечно.
- Что сказали?
Не так уж все плохо. Я должен
беречься и завтра