"НА ВЕРХНЕЙ МАСЛОВКЕ"
Меня тут попросили написать
о Модильяни.
Я их послала к чёрту.
Что я могла написать?
Что мы в начале войны жили
в одном дворе на Монпарнасе?
Или бегали обедать в соседний
ресторанчик иногда вместе?
Что он был молчалив
и кололся кокаином?
Однажды он мне говорит:
"У вас независимая походка".
А я ему отвечаю: "А с чего бы ей
быть зависимой,
если папа посылает мне каждый
месяц 200 франков?"
Привет.
Полундра.
Постелите газету под дверь, под
этюдник, а то чистоплюй Петька
нам сейчас с вами вклеит.
Да, нормально всё.
Петя, посмотри, какую модель
отхватил себе Матвей.
Забыла, милая, как вас зовут.
- Нина. Зовите, как вам удобно.
- Не только модель, но и жену.
Слишком чёрная,
ты не находишь? А, Петь?
Называется "брюнетка",
Анна Борисовна.
- У меня цыгане в роду.
- Детка, я никогда не была ханжой.
Я бы и пила, и курила, но у меня
всю жизнь было слабое сердце.
Со слабым сердцем до вашего
возраста не доживают.
Матвей, ничего если я перекушу?
Анна Борисовна.
В крайнем случае, сломаю зубы, ну,
ничего, нарисуете меня без зубов.
Анна Борисовна, ну,
пожалуйста, не вертитесь.
Не крутитесь.
Это - Паустовский, а это - Платонов,
да? А он что, позировал вам?
В каком же году?
- А чёрт его знает, не помню.
- Паустовский - в 59, Платонов - в 37.
Матвей, а что вы думаете о
живописи Руо?
- А Анна Борисовна их знала?
- Да, и не только их.
Ничего.
- А Блока?
- И Блока, и Пушкина, и князя Игоря.
Хотите я вам покажу кое-что
поинтереснее?
Я его спрашиваю: "Кто у вас
там властитель дум?"
Он мне говорит: "Руо".
На него очень повлияли
витражи Шартра, знаете?
- О, а я этот бюст где-то видела.
- В Третьяковке, наверное.
Он же с самого детства был
подмастерьем у витражистов.
- Что, нравится?
- Очень.
Эта иностранность,
эта чуждость всему.
Одинокость такая, да.
Это способствует здоровому
творческому ожесточению.
Вот. Вот это она лепила
сразу после Парижа.
Чувствуете разницу?
Так это хуже. Лучше?
Это - новый язык новой эпохи.
Да, в то время Анна Борисовна
была головорезом в искусстве.
Руками не трогать.
Нашёл.
Да, да, я помню, как-то
я лепила обнажённую.
В студии.
К нам позировать приходила
роскошная баба из номеров.
Монументальная.
Распаренная любовью.
Вдруг выбегает молодой человек.
Вертлявый такой, тощий.
Это был Цадкин.
Метнулся ко мне и говорит: "Вы не
могли бы дать мне 80 франков?"
Я дала ему 4.
Говорил, ни черта...
...не выходит.
Это рыло ещё о себе что-то
воображает, скажите.
Нина, вы знаете, что Матвей
у вас - гений?
О, да.
А мы других не держим.
Может по этому поводу
чайку выпьем?
Петька, поставь чайник.
Петька, принеси чай, Петька,
сбегай в магазин.
Петька, обслужи высоких гостей.
Вот так вот, Петька.
Париж - уютнейший город.
В те времена вообще за границу
было уехать - пара пустяков.
Посылался дворник Василий
в полицейское управление,
и через час он возвращался
с заграничным паспортом.
А стоило это, если память
мне не изменяет,
рублей 15.
- Что вы сейчас делаете?
- Что? Что?
Вы этим ножом палитру чистите.
Ну и что? Петька, с микробами
надо дружить.
Твоё чистоплюйство
мне осточертело.
Ну, и вернул вам
Цадкин 4 франка?
Нет.
Он был нищ и нахален.
И так тощ, что приходилось
подкармливать его
из человеческого сострадания.
Поэтому мы частенько ходили в
ресторан вместе, платила, конечно, я,
но под столом давала деньги
ему, чтобы все не думали,
не дай Бог, не думали, что он -
альфонс.
Можно подумать,
что у них нет альфонсов.
Но французы этого не любят.
Что ты реагируешь, как гусар
пьяный на офицерском собрании?
Беспорядок надо
рассматривать как натюрморт.
А вы знаете, что в Пушкинский
привезли французов?
Курбе, Делакруа.
Как? Французов?
А почему же ни одна сволочь
мне об этом не доложила?
Вот я та самая сволочь, которая
вам об этом докладывает.
Нет, Матвей, вы понимаете, что
это такое? Французов!
Я понимаю, почему они молчат.
Потому что меня же надо туда
отвозить. Это