дверь
и видел, как я сижу вся в черном,
и спрашивал: "Эй, ты чего плачешь?
Я не умер. Это все шутка.
Я был в Атлантик Сити
у своих богатеньких дружков".
И мы смеялись, смеялись...
Боже.
Я хотела, чтобы это был не сон.
Боже, как я хотела этого.
Но, понемногу,
медленно, медленно меня
снова вернули к жизни
и показали, что мечтать
о невозможном -
пустая трата времени,
и может, это к лучшему.
Не знаю, но...
когда я, наконец, сказала:
"Да, это невозможно",
знаешь, что случилось?
Мне перестал сниться
этот прекрасный сон.
И с тех пор,
как бы я не умоляла Бога,
я не могу его увидеть во сне.
Не могу его увидеть во сне.
Если бы ты когда-нибудь
давала мне договорить,
прежде чем начнешь кричать,
ты поняла бы, что мне
не нужен этот четвертак
не потому, что он мне не нужен.
А потому что нужно мне
теперь всего десять центов.
Значит, пятнадцать у тебя есть?
Пойди, купи мне банку помидоров.
Ой, ма, я же знаю, ты, наверняка,
где-нибудь припрятала десять центов.
Надо было заставить
детей летом ходить в школу,
а дома сидеть зимой,
потому что летом они
сводят своих родителей с ума.
Ну, что?
Мне что, даже на стакан
воды не могу рассчитывать?
А?
-А поговорить мне с кем?
-Пап, ты спал.
Берегитесь.
Это не последний стакан воды,
который придется мне носить.
Принеси ему воды.
Посиди и поговори с ним.
МА, уже почти пять.
Мне еще целых десять
центов надо заработать!
Посиди и немного поговори с дедом,
вежливо и мило,
а потом я дам тебе 10 центов,
которые я припрятала.
Обещаю.
-Ну, да, конечно.
-Эй, погляди на меня.
Я тебя когда-нибудь обманывала?
-Да.
-Ну, да.
Все матери так поступают. Давай.
Иди.
Уже несут, па.
Поставь там.
Ну, говорить-то собираешься?
Только пока надеваю
кроссовки, ладно?
Нет, не ладно.
Мать велела тебе
поговорить немного,
а не пока ты надеваешь кроссовки.
Ну, и слух у тебя, а.
Знаю только, что если
я помру через пять минут,
ты вообще не получишь
свой четвертак.
А? Почему?
Потому что ты не оказал мне
такую маленькую услугу.
Кто говорит?
-Ну, так ты это сделаешь?
-Что?
В смысле, конечно, но что?
Весь день я сижу тут и думаю,
тем более что это
мой последний день,
я думаю о том,
что мне нужна услуга.
Я не могу попросить твою мать,
потому что она помрет от шока.
Поэтому я прошу тебя,
двенадцатилетнего мальчика.
Ну? Проси.
Только это не простое задание.
Как я это пойму,
когда ты не просишь?
Правильно. Вот это-то и не просто.
Ладно. Иди сюда. Сядь.
Когда я был молодым человеком
семнадцати лет от роду,
я приехал в эту страну с женой.
-Я знаю.
-Да, ну, так вот.
Она в то время не была мне женой.
Я просто встретил ее на корабле.
Но, когда ты женишься,
ты привыкаешь называть
девушку своей женой
даже если говоришь о времени,
когда вы еще не были женаты.
-И что?
-А вот что.
В городе, из которого я
приехал, ходила поговорка.
Вот такая.
Это значит:
"Если мужчина в свою
брачную ночь еще девственник,
он останется девственником
до конца своих дней".
Я не знал, что мужчины
бывают девственниками.
Погоди.
Ты прекратишь меня
перебивать или как?
-Продолжай.
-Итак.
Чем ближе была моя свадьба,
тем больше я думал
об этой поговорке.
Не прекращая.
И я знал, что не могу
тронуть твою бабушку,
потому что хочу, чтобы твоя
бабушка была хорошей девушкой,
когда пойдет со мной к алтарю.
Но я же - девственник,
значит, нужно что-то делать.
Я принялся осматриваться.
Понимаешь, ради твоей бабушки.
И стал шпионить за одной
девушкой, Гвендолиной.
Гвендолина была много старше меня,
но маленькая,
совсем крошечная,
как куколка в окне.
Ну, в общем...
Не буду утомлять
тебя подробностями.
Я не сказал ей, что помолвлен
с твоей бабушкой.
Я заставил ее поверить,
что если она будет ко мне добра,
то, может, я женюсь на ней.
И она мне отдалась.
Понимаешь?
Потом я женился на твоей бабушке.
Это плохо.
Это единственный грех в моей жизни,
который я не смог забыть
на следующий день.
А ты не исповедовался в нем
какому-нибудь