занимаюсь.
Хорошо. Пока.
Почему бы тебе не передохнуть, Фил?
Ты уже неделю мучаешься.
Ты же меня знаешь, мама.
В таком состоянии я и сам себе
не рад, что уж говорить о Кэти.
И никаких идей?
Куча идей, но ни одна не годится.
Когда приходит верная, внутри
происходит какой-то щелчок.
Но пока что этого нет и не похоже,
что случится.
Мне все наскучило, и я сам
себе тоже надоел.
Думаешь, я теряю хватку, мама?
У писателей это бывает, может,
мой черед подошел.
Не надо бы. Ты ведь ни на что
другое не годишься.
Ну спасибо! Ты мне так помогла.
Захвати их с собой, ладно?
Поначалу ведь всегда трудно, Фил.
Но не настолько же.
Я все перепробовал -
антисемитизм в бизнесе, должностях...
все это есть, но я никак не поймаю
нужное. Я и так пробовал, и эдак.
Найду хорошую мысль,
так стоит копнуть поглубже -
и это все те же устаревшие факты.
Все равно что об стенку головой биться.
Хотел бы я, чтобы Дэйв был здесь.
- Дэйв Голдман?
Вот с кем можно было бы обсудить это!
- Да. Он за границей?
- Да, и застрял там надолго
Он бы подошел...
Постой-ка, вот оно.
До сих пор я занимался фактами,
а об эмоциях забыл.
Что бы чувствовал человек вроде Дэйва?
-Хорошо, Фил.
- Больше того, что мы чувствуем,
что евреи об этом думают?
Дэйв. Как взглянуть на это его глазами?
Если б я был евреем,
я был бы похож на него.
Мы ведь выросли вместе, дружили,
мы все делали вместе.
Что бы сейчас ни испытывал Дэйв
безразличие, гнев, сожаление -
это переживания не только
Дэйва как еврея,
но и то, что я чувствую как человек,
как гражданин Америки.
Это так, мама?
- Давай, напиши ему.
Похоже, это прорыв.
Напиши то, что ты сказал сейчас.
Так, как же начать?
Что же сказать? "Дорогой Дэйв,
скажи, что ты испытываешь,
когда Рэнкин обзывает
кого-то жидюгами,
когда антисемиты
выбивают зубы еврейским детям?"
Разве можно такое написать?
Это никуда не годится.
Как ни напиши, все плохо.
Никак нельзя узнать, что происходит
в душе другого человека.
Да, пожалуй. Но должен же
быть способ. Должен!
Ну, хоть ты не начинай. Я не хотел
удручать всю семью.
Ты устала, мама. Иди спать.
Хоть одно хорошо -
я вспомнил, что задолжал Дэйву
письмо. Я напишу ему.
И немножко сочувствия мне не помешало
бы, ты ведь видишь, как это трудно.
Сочувствие? Ну нет.
Но это того стоит, Фил,
если тебе это поможет.
Не слишком, мама,
но привередничать я не стану.
Спокойной ночи.
"Дэвиду Голдману, капитану"
(Мать) Оох.
Томми?
(Мать) Оох.
-Aa!
-Мама!
Это сердце? Похоже на сердце?
- Постой.
Ну как? Полегче?
Проходит.
- Я вызову доктора.
Позвоню Кэти, наверняка она знает
хорошего. -Постой.
Никогда не думала, что боль
бывает такой... острой.
Давай я позвоню Кэти.
Она посоветует кардиолога.
Который час?
Какая разница? Неважно. Ну же.
Приходи посидеть со мной.
- Конечно.
Она умрет, папа?
Когда-нибудь умрет, Том,
как ты и я, как все.
Врач сказал, она может прожить
долго, если побережется.
Бабушка немолода, Том,
а этот переезд ее подкосил.
Думаю, мы справимся с хозяйством
и сами. -Ага.
Скажи, а что мы--
Это страшно, Том, знаю.
Я и сам вчера испугался.
Но мы о ней позаботимся, и она
еще увидит тебя взрослым.
А вот и врач.
Сам приготовишь завтрак?
-Да.
-Мы справимся. Вперед.
Я сказал вашей матери правду.
Если она побережется,
то проживет очень долго
Это может оказаться так
называемой ложной ангиной.
Несколько дней постельного режима,
а потом приведите ее ко мне на прием.
Пока что диагноз не ясен.
- Вы уверены?
Я не преуменьшаю опасность.
Не пугаю, но и не преуменьшаю.
Сейчас вам не о чем беспокоиться.
- Фил.
Идите. Я знаю дорогу.
Я буду заходить время от времени.
Спасибо.
Ты как?
Не делай такое лицо. Я в порядке.
Ну, не торопись. Хочешь поговорить?
А когда не хотела, не считая вчерашнего?
Я впервые по-настоящему верю врачу.
И я тоже. Томми сам собрался?
-Да.
И завтрак себе приготовил. Он молодец.
Завтра буду на ногах.
-Нет уж. -Буду.
Нет.
-Ты поспал? -Да.
У тебя глаза красные.