добился,
ему никто и не думал возражать,
да и не мог возразить,
если спектакль обладает монополией
на видимость.
Спектакль подчиняет себе живых людей,
в той же мере,
в какой их уже целиком подчинила
себе экономика.
Спектакль есть ничто иное, как экономика,
развивающаяся ради себя самой.
Он представляет собой правдивое
отражение производства вещей
и ложную объективизацию трудящихся.
Там, где реальный мир расщепляется
на простые образы,
эти простые образы обретают плоть
и становятся эффективными мотивациями
гипнотического поведения.
В той же мере, в какой необходимость
является общественной мечтой,
мечта становится необходимой.
Спектакль - это ночной кошмар
закабалённого современного общества,
которое если чего-то и желает,
то только спать.
Спектакль надёжно охраняет этот сон.
Тот факт, что практическая мощь
современного общества
оторвалась от самого общества
и выстроила независимую империю
в лице спектакля,
объясняется исключительно тем,
что этой мощи всё ещё
не доставало целостности,
и она оставалась
в противоречии с собой.
В основе спектакля
лежит самая древняя общественная
специализация -
специализация власти.
Таким образом, спектакль -
это специализированная деятельность,
которая говорит за всё остальное.
Это крайне дипломатичный и вежливый
отзыв об иерархическом обществе,
причём иные точки зрения внутри
него строго запрещены.
Здесь самое современное одновременно
является и самым архаичным.
Всеобщее расслоение, создаваемое
спектаклем,
неотделимо от современного государства,
т.е. от общественного расслоения,
вызываемого разделением труда
и прочих орудий классового господства.
В спектакле одна,
крошечная часть мира хочет выдать
себя за весь мир в целом,
она даже считает себя лучше
и полноценнее этого мира.
Спектакль есть ничто иное, как
обыденный язык этого разделения.
Зрителей ничего не связывает,
кроме спектакля -
т.е. центра, стягивающего
к себе все взгляды,
и тем самым поддерживающего изоляцию
зрителей друг от друга.
Спектакль объединяет отдельные взгляды,
но объединяет их именно как отдельные.
Рабочий представляет не самого себя,
но независимую от себя рабочую силу.
Производство вместе с его изобилием,
результат труда
возвращается к рабочему лишь
в виде изобилия лишений.
Вместе с потреблением отчуждённых
ранее продуктов, всё время
и пространство данного мира
становятся ему чуждыми.
Те самые силы, которые уже
покинули нас,
теперь предстают перед нами
во всей своей красе и величии.
Человек, отчуждённый от продукта
своего труда, тем не менее,
добровольно и упорно продолжает
производить фрагменты окружающего мира,
вкладывая в этот процесс всё больше своих сил,
и в результате оказывается ещё более
отчуждённым от этого мира.
Чем больше его собственная жизнь
является продуктом его труда,
тем больше он отчуждён от своей жизни.
Спектакль - это капитал, находящийся
на такой стадии накопления,
когда он превращается
в образ самого себя.
За этим фильмом можно было бы признать
некоторую кинематографическую ценность,
если бы он подчинялся какому-то ритму.
Но никакому ритму он подчиняться не будет.
О критической теории
необходимо говорить
на её собственном языке.
Таким языком является
язык противоречия,
и он должен быть диалектическим
как по форме,
так и по содержанию.
Он является критикой окружающего мира
и исторической критикой.
Это не "низшая стадия письма",
но его отрицание.
Это не отрицание стиля,
а стиль отрицания.
Сама манера изложения
диалектической теории кажется
чудовищной и безобразной
с точки зрения правил
господствующего языка,
а также вкуса, воспитанного
этими правилами,
так как, употребив какие-то
конкретные понятия,
критическая теория заранее знает
о том, что они вновь
обретут текучесть
и поэтому обязаны разложиться.
Данный стиль, содержащий в себе
свою собственную критику,
должен выражать господство
современной критики
над всей прошлой критикой.
Сам способ изложения
диалектической теории