не только как время
потребления образов
в узком смысле,
но и даже шире -
как образ потребления времени.
Время потребления образов,
т.е. среда обращения товаров,
одновременно выступает
и как некое поле,
где всецело задействованы
все методы спектакля,
и как цель: некая парадигма,
одинаковая форма
для любого потребления.
Общественный образ потребления времени,
в свою очередь,
довлеет над
периодами досуга и отпусков,
иначе говоря, событий,
потребляемых на расстоянии
и желанных только в период
предварительного ожидания
подобно любому зрелищному товару.
В данном случае товар открыто подаётся
как событие реальной жизни,
и из года в год мы ждём его
циклического возвращения.
Но даже в подобных событиях жизни,
которые, казалось бы, мы можем
лишь действительно проживать,
спектакль вновь демонстрирует
и воспроизводит себя, становясь
ещё более интенсивным.
То, что было представлено как
действительная жизнь,
на самом деле разоблачает себя
как жизнь ещё более зрелищная.
Если потребление циклического
времени в древних обществах
соответствовало действительно
циклическому труду в этих обществах,
псевдо-циклическое потребление
при развитой экономике оказалось
в противоречии
с необратимым абстрактным
временем её производства.
Если циклическое время было
временем неизменной иллюзии,
проживаемой реально,
зрелищное время
является временем постоянно
изменяющейся реальности,
проживаемой иллюзорно.
Такого понятия как инновация,
возникающего в процессе
производства вещей,
не существует для потребления,
которое всегда остаётся
повторением одного и того же.
Именно потому, что мёртвый труд
продолжает господствовать над живым,
во времени спектакля прошлое
господствует над будущим.
Ещё одной стороной проявления всеобщего
дефицита исторической жизни
является то, что частная жизнь
всё ещё не имеет истории.
Псевдо-события,
посредством спектакля наваливающиеся
на информированного о них индивида,
на самом деле им не проживаются,
и более того,
просто теряются в общем потоке,
ведь с каждым новым импульсом
одно псевдо-событие моментально
сменяется другим.
Далее, получается, что всё, действительно
переживаемое человеком,
лишено какой бы то ни было связи
с официальным необратимым
временем общества, и тем более,
находится в прямом противоречии
с его псевдо-циклическим
потребляемым
побочным продуктом.
Это индивидуальное проживание
разделённой повседневности
лишено своего языка,
своей концепции,
у него нет критического подхода
к своему прошлому,
которое невозможно запомнить.
С ним никак нельзя связаться.
Оно остаётся непонятым и забытым
в угоду ложной памяти спектакля -
памяти беспамятства.
Это путь, по которому идут с друзьями.
Одного нашёл, другого потерял.
Сыграете что-нибудь для меня,
мистер Гитара?
Какие пожелания?
Только одно - сыграйте с любовью.
Он играет не так хорошо,
как он играет в азартные игры.
Чего хочет этот человек?
Не знаю, а что у тебя
за проблема, Кид?
У меня нет проблем, они есть у него.
Встреча с незнакомкой может обернуться
для мужчины бедой.
Вы незнакомка?
Только для незнакомцев.
Что вы собираетесь делать вдвоём?
Только то, что ты видишь, друг.
О, вы выбрали неудачное место,
мистер.
Леди попросила меня, а не вы.
Слушай, я убью тебя,
если ты не начнёшь играть!
Сыграй мне!
Сыграй что-нибудь ещё!
Спектакль
как современная организация
паралича истории и памяти,
отказа от истории,
утвердившаяся на основании
исторического времени,
представляет собой ложное
сознание времени.
На неспокойной поверхности
созерцательного псевдо-циклического
времени то и дело
возникают и вновь исчезают различные
мнимые модные течения.
Однако под ними всегда существует
течение большого стиля эпохи,
которое ориентировано
на очевидную и тайную
необходимость революции.
С тех пор я не могу убедить любимую
развлечься сказкой
о чудесных днях.
Мне суждено любить
Виллиан,
и

------------------------------
Читайте также:
- текст Грозовые ворота
- текст Илья Муромец
- текст Шахматисты
- текст В краю лесов
- текст Таинственный лес