интервью раскрутить надо.
- Пожалуй, я уже и побежал.
- Да куда тебе бежать?
- Тебе отлежаться надо.
- Нет, Серег, пойду я.
Потом полежу, только
я у тебя побреюсь, ладно?
Лады.
Так, я часиков в 6 нарисуюсь.
Ключ запасной у меня есть.
Так что ты вольный казак.
Делай свои дела и давай сюда.
- Баги, йа-Фалястыни.
- Баги, Шухран, йа-ахи.
Я Ирина Васильевна Гордеева.
Вы меня ищете?
Да. Ирина Васильевна...
Вам привет от Юры...
главного эксперта
по экспроприации антиквариата.
Вы знали Юру?
Да.
Он еще просил передать вам,
что у вас глаза,
как у ренуаровской "Актрисы".
Извините, молодой человек...
Юра... Он что-нибудь еще
просил передать?
Да, Ирина Васильевна.
Он сказал, что у вас есть
подлинник Рембрандта
"Эгина".
Простите, я даже не знаю
вашего имени, я...
Кто вы?
Я не знаю, как вас зовут.
И что вам надо?
Извините, Ирина Васильевна,
я с этого и должен был начать.
Я журналист.
А с Юрием Александровичем
познакомился,
когда делал на него материал.
Может, вы читали? "Юрка-Барон".
Да, да, конечно.
- Вы Серегин.
- Да.
Спасибо вам большое.
Вы очень хорошо
про Юру написали.
Спасибо вам, он таким и был.
Я даже когда прочитала
вашу статью, хотела найти вас.
Ирина Васильевна,
я понимаю, что вам тяжело,
но есть одно дело, которое
мы должны с вами сделать.
Этого Юрий Александрович хотел.
Я об "Эгине".
Да.
Да.
Ирина Васильевна,
картину надо вернуть туда,
где ей положено быть,
вы мне поможете?
Да, да, конечно. Я и сама думала.
Но я не знаю, что делать.
Юра предупреждал,
что за картиной охотятся
очень страшные люди, которые
ни перед чем не остановятся.
Вы понимаете?
Ирина Васильевна,
я это очень хорошо понимаю.
И чего же делать будем?
- Я так понимаю, картина в Питере?
- У меня на даче, в Сосново.
Как на даче? Вы не побоялись
оставить ее на даче?
Юра считал, что там она как раз
в наибольшей безопасности.
Кому придет в голову
искать ее там.
И потом он предпринял
дополнительные
меры безопасности.
Ну, чтоб чужой не взял.
Так... Вы когда
в Питер возвращаетесь?
Сегодня уезжаю. 3автра утром
мне надо быть на работе.
У меня теперь кроме работы
ничего не осталось.
Давайте сделаем так.
Я в пятницу вечером
постараюсь быть в Питере.
В субботу утром мы едем к вам
на дачу. Я запищу адрес.
Но поедем не вместе, а порознь.
Забираем картину,
возвращаемся в Питер,
едем сразу в редакцию,
ко мне в Лениздат.
Я обзваниваю всю городскую
прессу - телевидение, радио
и в милицию позвоню.
Тогда ничего замять не удастся -
слишком много свидетелей.
В пятницу вечером,
как приеду, я вам позвоню
для подтверждения,
что все хорошо.
А может быть, лучше, все-таки
позвонить сначала в милицию?
Нет, Ирина Васильевна, в милицию
мы с вами звонить не будем.
Милиция у нас сейчас
всякая разная бывает.
Андрюша, я вам верю.
Не знаю почему,
но я вам очень верю.
Спасибо. До встречи.
Ганс!
Ирина Васильевна Гордеева.
4-ая Советская, 5, кв. 69.
Телефон на прослушивание,
квартиру на технический контроль.
Все.
Так, подъем, палестинец.
Ты в какое гавно вляпался?
- С чего ты взял?
- Сегодня к нам приезжал Гурген,
Они с шефом, Резо, долго терли.
Потом Гурген уехал,
шеф собрал нас всех у себя...
Знаешь, что он сказал?
Значит так.
Поступила информация,
что из Питера в Москву
должен сдернуть журналист Андрей
Серегин, в девичестве Обнорский.
Черт!
Так вот, этот Серегин -
сволочь порядочная,
его хорошие люди в Питере ищут,
которым он круто задолжал.
И этим хорошим людям из
Питера надо помочь, смекаешь?
А так как этот Серегин -
бывший переводяга,
то вполне вероятно, он окажется
у кого-нибудь из своих корешей.
И при этом шеф на меня так
вылупился нехорошо.
Я, конечно, морду чайником
скроил, что знать ничего не знаю.
В общем, ищут тебя, Палестинец.
И если кто что услышит, велено
докладывать незамедлительно.
Вот такие пироги, брат.
Так в какую ты запутку вляпался?
Попал, Серёга, попал.
Конкретно так попал. Причем,
что самое обидное - не за свое.
Черт.
Ну,