книгу.
А ты пиши быстрее.
Купишь потом этот домик, и нам
не нужно будет никуда уезжать.
Дорогая, больше 2000 слов
в день у меня не выходит.
Я не могу писать быстрее.
Я не хочу чувствовать
себя мексиканкой,
которая вышла в
свет с белым парнем.
Все будут таращить на меня глаза.
Камилла, куда бы ты ни пошла,
люди будут на тебя смотреть -
и не потому, что ты мексиканка,
или я рядом с тобой.
Я не хочу. Я пока
еще к этому не готова.
Что?
Ты не читаешь книгу.
Как не читаю? Читаю.
Нет, не читаешь.
Читаю.
Тогда почему она
у тебя перевернута?
Где ты это взяла?
Я хотела прочесть.
Это чепуха. Это даже
в книгу не войдет.
А что здесь? Ну-ка, прочти!
"Когда я был маленьким
и жил в Колорадо,
я очень переживал
из-за гадких прозвищ,
которыми меня мучили
Смит, Паркер и Джонс.
Они обзывали меня
итальяшкой, макаронником,
грязной скотиной.
И их дети оскорбляли
меня точно так же,
как я оскорбляю тебя".
Чепуха.
Я считаю, это обязательно
должно войти в книгу.
И, если хочешь, я
поеду с тобой в город.
Сходим в кино.
Отлично. Слушай, ты
и вправду боишься.
Конечно, боюсь.
Почему?
Ведь это наше первое свидание.
"Я вовсе не хочу поджечь мир,
я просто хочу взять старт..."
Камилла, как ты
там? Все в порядке?
Все прекрасно.
Я почти готова.
- После вас.
- Спасибо.
"Дамочки".
В главных ролях: Джоан
Блонделл и Дик Пауэлл.
Нет, нет, нет.
Пожалуйста, не надо этого делать.
Идите на репетицию.
Меня зовут Джоан Грей.
Оденьтесь поприличней.
Я одета.
Как вам не стыдно?
Меня взяли в это шоу, и я не
собираюсь из него уходить.
Вы не хотите, чтобы я выступала?
Мне надоело вас слушать.
Да оденьтесь же вы, наконец!
То, что вы все
говорите, меня не волнует.
Я свободная белая
девушка 21 года отроду.
Если вы меня уволите, я
найду работу в другом шоу.
Что на это скажут Эзра
и Матильда? Я погиб.
Мне конец.
Камилла? У тебя все в порядке?
Всё хорошо.
Тогда что ты
там так долго делаешь?
Ничего. Пошли отсюда.
Или ты хочешь досмотреть фильм?
С меня хватит.
Хорошо.
Что-нибудь не так?
Судя по твоему виду...
- И какой же у меня вид?
- Расстроенный.
- Из-за моего поведения?
- Да, оно меня расстроило.
Ну, хорошо, я перегнула палку.
Что ж, иногда бывает
трудно совладать с собой.
Что ты делаешь? Дай сюда! Отпусти!
Мы разобьемся!
- Ты отпусти!
- Отпусти!
Ты все это время
продолжала этим заниматься.
Что тут такого?
Ничего. Ты даешь
слово. Клянешься богом,
присягаешь на библии...
Но все это не имеет значения,
если речь идет о марихуане.
А ведь дело не в
марихуане. Все дело во мне.
О чем ты?
Разве нет? Сегодня в
кинотеатре я это увидела.
Я почувствовала.
Тебе было стыдно, что ты со мной.
Дома ты называешь меня красавицей,
а на людях ты меня стесняешься.
Стесняешься красоты, которую,
кроме тебя, никто не принимает.
Ты стыдишься любить меня.
Камилла, я клянусь
богом, это неправда.
- Докажи.
- Как?
Женись на мне.
Вот видишь.
Этого не будет.
И, знаешь, почему?
Потому что ты слишком
стыдишься быть итальянцем,
чтобы позволить себе
жениться на мексиканке.
Если бы не было марихуаны,
ты бы еще что-нибудь придумал.
Иди домой, Артуро.
Иди домой и выпей за жизнь, за
свободу и за поиски счастья.
Камилла!
Уилли!
Уилли!
Мне нужно было убираться отсюда.
На часть полученного под книгу
аванса я перекупил у хозяина
прибрежного магазинчика
"Форд" 31-го года.
Камилла? Она вдруг
взяла и уволилась.
И куда она подалась?
Да кто ее знает? Она и квартирку
свою в Аламеде освободила.
В Лос-Анджелесе я не
почувствовал себя лучше.
Я повсюду искал Камиллу,
и везде, где я ее искал,
я натыкался на лица,
напоминавшие мое собственное.
Напряженные, озабоченные,
потерянные.
Бескровные лица, похожие
на оторванные от корней
тускнеющие, увядающие цветы.
Мистер Бандини.
Дорогой мистер Бандини.
Последние несколько месяцев
наши дела в Пир-Блоссоме
оставляют желать лучшего.
Я себя неважно чувствую, а эта
мексиканка вообще еле дышит.
С каждым днем ей
становится все хуже и