Бригиты в первый раз,
когда вы их увидели,
не оправдали ваших ожиданий?
И я не думаю, что в этом виновато
расположение храма.
Возможно, все дело в том, что стекло,
из которого сделаны витражи,
не соответствует качеству дневного
света в Лос-Анджелесе.
Помнится, я подумал именно об этом.
Я думаю, мы уже достаточно поговорили
о своих воспоминаниях.
Как вам кажется?
Что ж...
Давайте обсудим то, что мы
можем видеть прямо сейчас.
В этих местах и смотреть-то особо не на что.
Жалкий городок.
Давайте обсудим окружающие пейзажи.
Что ж... Я редко выхожу из дома.
Солнце вредно для моей кожи.
Вчера я была в яблоневом саду Чака.
Если подняться к обрыву,
то за гаражом Бена можно увидеть,
как выглядит ваш дом
со стороны ущелья.
Что ж...
Я даже не подозревала, что с той
стороны вашего дома тоже есть окна.
Огромные окна. Наверное,
из них открывается чудесный вид.
Вы не будете возражать,
если я раздвину шторы?
Вы совсем не так глупы, мисс Грэйс.
И вы должны были заметить,
что эти шторы трудно раздвинуть.
Простите.
Вы, вероятно, уже пришли к выводу,
что сделать это непросто, потому что...
Простите.
...шторами редко пользуются.
Но ведь пейзаж хорош.
Он просто очарователен.
Так спросите меня:
почему человек,
который так любит свет,
повесил такие тяжелые шторы?
Да, я слеп.
У меня не слабое зрение
и не близорукость.
Я слеп.
Так что, прошу вас, уходите.
И оставьте меня
наедине с моей слепотой.
В Швейцарии это называют
Альпенглюнен.
Свет, который некоторое время
отражается от самых высоких гор,
после того как зайдет солнце.
Но теперь и этот свет погас.
В полной тишине жители Догвиля
собирались на встречу в молельный дом
ровно через 2 недели после появления
в их городе прекрасная беглянка.
Стоя рядом с Томом, Грэйс
наблюдала, как подходят люди,
и в глубине души понимала,
что, вполне возможно,
сегодня она в последний раз видит
эти ставшие ей дорогими лица.
По крайней мере, два человека
были настроены против неё,
а ведь для её изгнания было достаточно
даже одного голоса против.
Я приветствую добрых
жителей Догвиля.
Прошло две недели,
и вы должны вынести свой вердикт.
А, может быть, ей не стоит
присутствовать при наших выступлениях?
Миссис Хенсон, когда Грэйс
появилась у нас в городе,
она даже не пыталась
скрыть свою слабость.
Думаю, будет справедливо,
если мы будем с ней откровенны
и скажем ей прямо в лицо, если хотим,
чтобы она уехала из города.
Нет, миссис Хенсон права.
Чувство такта не должно мешать
людям говорить то, что они думают.
Я подожду в шахте.
И если вы проголосуете за то, чтобы
я ушла -я уйду, пока ещё не стемнело.
И ещё, верни людям вещи,
которые я у них одолжила.
Конечно.
Я не хочу, чтобы ко мне кто-то приходил,
чтобы сообщить, что я должна уйти.
Марта, ударь в колокол, и я всё пойму.
Я не... как же
я буду бить в колокол?
Бей по одному разу за каждого,
кто проголосует за то, чтобы я осталась.
Я буду считать. Если ударов
будет меньше 15, я уйду.
Том очень хочет выступить в её защиту,
но я думаю, у него уже был шанс.
Мы знаем его мнение, уважаем его,
пусть и он уважает мнения остальных.
Грэйс достала свёрток из-под бюро,
чтобы переодеться в свою одежду.
И вдруг она заметила, что кто-то его уже
развязывал и оставил буханку хлеба.
Рядом с ней лежал
свернутый листок бумаги.
Это была карта,
которую нарисовал Том.
Он знал, где находится свёрток Грэйс,
и положил в него карту.
На ней был указан путь,
ведущий через горы.
Все опасные места были отмечены
остроумными и пугающими рисунками.
Но и это было не всё.
Подобная мысль пришла в голову
и нескольким другим людям.
Все они оставили для неё свои подарки.
В свёртке лежал
весь отполированный
и сверкающий любимый
перочинный ножик джэйсона.
И пирог от мамаши
Джинджер и Глории.
Кое-какая одежда,
спички и сборник псалмов.
Грэйс открыла книгу на псалме 18,
который всегда трудно давался Марте.
Там между страницами лежала
долларовая купюра.
Одна Марта пожертвовать такие