— Что?
— Ни адреса, ни названия.
— Там телефон есть, посмотрите.
Отключен, я звонила.
Дешевые перевозки, перевезем
вашу мебель куда угодно, когда угодно
дешевле других,
гарантировано.
Звоните для заказа бесплатной оценки!
На телефонной станции сказали, что
такого номера больше нет. Я звонила.
Да, но он был, когда я заказывал оценку
и организовывал все это...
как его там...
Наверное, одолжили номер у секс-шопа.
Извините, мэм.
Вы подписывали официальный контракт?
Вообще-то нет...
Он позвонил им, чтобы
заказать оценку перевозки.
Они сделали оценку, он сказал "да",
вот и все. Вплоть до сегодняшнего дня.
— А во сколько они оценили переезд?
— Двести пятьдесят.
Ну, а сколько просили настоящие фирмы?
Пять-шесть сотен?
Вроде того.
Ну, в итоге переезд вам ничего не стоил,
хоть какое-то утешение.
— Не считая мебели, конечно.
— О, Боже!
Дешевые перевозки,
дешевле всех!
Все, что у нас было! Все!
Весь дом ободрал!
Вплоть до дверных ручек!
Кстати это еще и незаконно.
Вечно он так, всю жизнь.
Мы и переезжаем-то только потому,
что прилично получим за старый дом,
а этот продаётся задешево,
потому что у неё муж умер.
Лучше бы мой муж умер!
— Мы же на чужой улице.
— Оох, все за вшивые двести пятьдесят фунтов!
Да один сервант вдвое больше стоит!
Так, э… Смотрите, сэр,
вам надо заявить о краже,
а я пойду с дамочкой поговорю.
Как её кстати зовут?
Андреос, чтоб ей пусто было.
Андреос.
Она просто там сидит, и все.
Говорит только, что не уедет.
Никогда.
Ясно.
А, Бетти, еще кое-что.
Ты ведь забыла снять занавески
в подвале? Да?
Ты мне десятку по пять
не разменяешь?
Миссис Андреос, я так понимаю?
Доброе утро, мадам!
Переезд — это большое расстройство.
Большое расстройство.
Люди волнуются,
хотя этого не нужно делать.
Мне точно не нужно этого делать.
Я ни на дюйм не сдвинусь с места.
— Алисон!
— Иду!
Проклятый "Йель"!
У Сэма Фоули
замки "Йель" и "Чабб" в квартире.
А я, значит, для "Чабба"
рылом не вышел.
Эй!
Кто-то уже там?
Это королевская морская пехота!
Кто бы вы ни были, у вас
десять секунд на выход! Понятно?
Десять!
Девять!
Восемь!
Это официальный сквот.
Пожалуйста, идите на хер!
Если так надо стучать,
хоть бы в такт стучали, что ли…
Мы полицию вызовем,
паразиты чертовы!
Я на чертовой войне за вас воевал!
Монте Кассино!
Фрост, погромче сделай, а?
Одиннадцать разных домов
за двадцать лет.
Двадцать лет прошло с тех пор,
как мы приехали с Кипра.
Каждый раз мы переезжаем,
он говорит мне:
"Я сделаю из этого средиземноморскую
виллу, как в Лимассоле".
И он ломает одну стену,
и другую,
ломает лестницу, и ставит новую,
и ломает еще одну стену,
а я говорю ему:
"Дорогой, большие окна хорошо,
но когда я смотрю наружу,
не видно моря.
Я вижу только рекламу.
Хочешь как дома —
давай, едем домой".
Понимаю.
Нет, это —
для него счастье.
Тут кирпичи вываливаются,
штукатурка везде летает,
лезет мне в волосы, в лифчик,
в кровать, везде!
А он... он поёт!
Ему нравится из старого дома
сделать новый.
Это... это была трущоба.
Он сделал из неё дворец, да?
Красиво.
Это практически убило его.
Как только он закончил,
он видит дом в Холланд Парке
и опять начинает петь. Он говорит:
купим, снесём все стены,
сделаем как Лимассол.
Я говорю:
"Дорогой, даже в Лимассоле
у вилл есть стены.
Ты уже не юноша. Я не хочу жить
в средиземноморской вилле.
Я хочу милый английский домик.
Вот у нас такой есть.
И еще десять таких было.
Ты себя так в могилу сведешь.
Но это будто я говорила со стеной.
Стеной, которую он еще не сломал.
Я говорю ему:
"Знаешь, кто ты?
Ты козел отпущения."
Но он не слушал.
Ему все мало.
Он идет в строительный магазин,
выбирает плитку.
"Это, — он говорит, —
для нового пола в холле".
Берет другую: "Это, — говорит, —
для нового потолка в кухне".
И тогда...
И тогда...
...его сердце, оно говорит:
хватит.
С меня хватит.
Три недели назад, во вторник,
в 9:20, в строительном магазине.
Это его часы на вас?
Швейцарские,