Приказ изменили.
Ты очень боишься, Пауль?
Нет, мама.
Я хочу тебе кое-что
сказать, Пауль.
Это...
Только остерегайся там женщин.
Они там дурные.
Там, где стоит наша часть,
женщин нет, мама.
И будь поосторожнее
там на фронте, Пауль.
Да, мама, я буду.
Я буду о тебе молиться
каждый день.
И если сможешь, найди себе
занятие менее опасное.
Да, мама, я попробую
остаться при кухне.
- Это проще простого.
- Так и поступи.
- А если другие станут болтать...
- Меня это не станет волновать, мама.
А теперь ты должна
идти спать,
тебе еще надо выздороветь
до моего возвращения.
Я положила две пары кальсон...
совсем новых... в твой ранец.
Тебе в них будет
хорошо и тепло.
Они из шерсти.
Как мило с твоей стороны.
Спокойной ночи...
мой сын.
Спокойной ночи, мама.
О, мама, мама.
Я для тебя всё
ещё ребенок.
Почему же я не могу положить тебе
голову на колени и поплакать?
- Это 2-ая рота?
- Да, сэр.
- Это вся рота?
- Да, сэр.
Нас было 150 человек, но
это все что вернулись вчера.
Но теперь они снова пополнят
нашу роту до 150 человек.
Сколько тебе лет?
Шестнадцать.
Бесполезно. Я не
смог ничего найти.
Будем есть концентраты.
Не я. Я лучше умру с голода.
Мне от этого тошнит.
Вот теперь снова будет
настоящая война.
Пауль! Как поживает,
старина Пауль?
Вот я и тут.
Ты знаешь, 2-ую роту
тяжело найти.
Никто не знал где
вы находитесь.
Я рад что ты её нашёл.
Полагаю мне из этого
мало что достанется.
Раньше в концентратах была хоть какая-то еда.
Сейчас это одни концентраты.
Совсем не шутка.
Пожирает тебя изнутри.
Это мало похоже
на старую 2-ую роту.
Все пополнения такие.
Они такие зелёные что даже
не могут сами носить ранец.
Всё что они умеют
это умирать.
Я полагаю... некоторые
ветераны всё же остались.
Пауль, они пытаются изобрести что-то,
что прикончит меня прямо сейчас.
Где Вестхус?
Посыльная собака была ранена.
Он пошёл её вытаскивать.
- Это правда, насчёт перемирия, Пауль?
- Там это не выглядит таким образом.
Ты подразумеваешь, они хотят
чтобы мы продолжали воевать?
Так они говорят.
Они сумасшедшие!
Скоро в Германии
никого не останется.
Где... Где Детеринг?
Он затосковал по дому. Ты помнишь,
когда вишни зацвели?
Я полагаю, он так от
этого и не оправился.
В одну ночь отправился домой
помогать жене на ферме.
Его поймали где-то за линией фронта
и с тех пор мы о нём не слышали.
Он был под влиянием острого приступа тоски
по дому, но вероятно они так не думали.
А где Кат? Он...
Не Кат! Если его не станет
война закончится.
Помнишь, как он всегда говорил,
что его берегут напоследок.
- Где он?
- Он разыскивает еду.
Пытается найти что-нибудь из
чего можно сварить суп.
- В какой стороне?
- Вниз по дороге около...
3 км в этом направлении.
Увидимся позже.
Кат!
Пауль!
Привет, Пауль.
- Как твой бок?
- О, он сейчас в порядке. Всё нормально.
- Повезло?
- Нет, генеральный штаб...
выгреб всё из этой страны.
Давай присядем.
Расскажи мне, Пауль...
как было дома?
Хорошо провёл отпуск?
- Временами.
- В чём дело?
Я больше не годен
для той жизни, Кат.
Никто из нас не годен.
Мы были здесь слишком долго.
Дети решили, что я трус,
потому что я сказал...
что мы здесь узнали, что наш долг
перед родиной не стоит нашей смерти.
А пожилой сказал:
"Вперёд! На Париж."
Даже мой отец хотел
чтобы я носил форму.
Это уже больше не дом.
Всё о чём я мог думать это:
"Я хочу вернуться и снова увидеть Ката."
Ты всё, что у меня
осталось, Кат.
От меня уже мало что осталось.
Я скучал по тебе, Пауль.
По крайней мере, мы знаем
как здесь. Здесь нет обмана.
"На Париж!", а?
Ты должен был видеть как они
живут на другой стороне фронта.
Они там едят
белый хлеб.
У них на каждый наш аэроплан
приходится дюжина аэропланов.
И танки, которые
пройдут где угодно.
А что у нас осталось?
Пушки, такие разношенные, что
снаряды попадают в свои же траншеи.
Не еды, не амуниции,
не офицеров.
"На Париж!"
Значит так они там
разговаривают.
Я думаю нам лучше идти.
Я