этом всё дело.
Понимаешь, я хотела жить.
Хотела увидеть будущее.
Хотела быть в нем и радоваться счастливому концу.
Я хотела жить ради того прекрасного дня,
когдая опять встречусь с любимым мужчиной...
... и буду жить в свободной стране.
Вам не надо описывать комнату,
она никогда не видела ее.
Она была привязана к столу,
к деревянному столу.
Она целиком помещалась на нем?
Господи, не знаю.
То, чего я не знаю, просто опускайте.
Ее привязывали веревками.
Веревками?
Да, веревками.
Ее били железными прутьями по спине и бедрам.
И прижигали грудь сигарами.
О Господи!
Ей вставляли стержень...
металлический стержень в...
Продолжайте.
Я принимал участие в девяносто четырех допросах.
Мне сказали, что заключенные умирают.
Им нужен был кто-нибудь,
кому они доверяли, чтобы этого не случалось.
Зачем мы им были нужны живыми?
Что ты делаешь?
Он же делает заявление.
Мне нужна правда - это всё, чего я хочу.
Подожди.
Давайте.
Я считал, что они имеют право на медицинскую помощь,
и сначала я этим и занимался.
Я обрабатывал их раны и проверял их здоровье.
Но через неделю они мне сказали,
что нужна моя помощь для наблюдением за допросами.
Кто эти они?
Кому понадобилась твоя помощь?
Ничего не получится. Так ничего не получится.
Мы же договорились,
что он говорит только о том, что он делал.
Я с этим не согласилась.
У нас нет времени.
У нас нет времени!
Хорошо, продолжай.
Подождите.
Хорошо.
Я пытался защитить заключенных
от самых тяжелых пыток, ...
оградить их от постоянных мучений и уменьшить
вероятность смерти от электрошока, внезапного инфаркта.
Я следил затем...
Я следил за тем, чтобы у них
было достаточно пищи и воды,
чтобы не было дополнительных
смертей от истощения.
Это не признание.
Это гребаное свидетельство.
Оно выглядит, как признание мучителя.
Ты что, действительно ждешь,
что они скажут о себе правду?
Расскажи обо мне.
Обо мне!
Подождите.
Давайте.
После трех недель ежедневные шестнадцатичасовые
пытки начали сказываться на мне.
Я поддался влиянию окружающих меня людей.
Я потерял ощущение собственной
личности и нравственных норм.
Тебе это нравилось!
Скажи правду!
Господи!
Дай ему шанс.
ХХорошо, продолжай.
Слушаю.
Когдая впервые...
Подождите.
Говорите.
Когдая впервые увидел Паулину Лорку,
она была в жалком состоянии.
Она не ела и не пилатри дня.
Она была привязана веревками к деревянному столу.
Ее жестоко били по спине и бедрам.
На груди были ожоги.
Ее также подвергали электрошоку
в области торса и гениталий.
Я убедил их, что она умрет,
если ее продолжать пытать и лишать пищи.
Я попросил оставить меня наедине с ней,
чтобы завоевать ее доверие.
Я успешно делал это с некоторыми
другими заключенными.
Я уменьшал их физическую боль.
Я уменьшал их физическую боль.
Я ставил им музыку, чтобы успокоить их.
Паулина Лорка была очень красивой женщиной...
Поэтому ты насиловал меня?
Потому что я была красивой?
Это моя вина, да?
Уродливых ты оставлял в покое?
Может, перестанешь прерывать?
Вы не понимаете.
Я всегда склонялся перед женщинами и почитал их.
Хватит этой ерунды!
Ты умрешь, доктор!
Я позволила твоему адвокату убедить меня пощадить
тебя, если ты сделаешь честное признание.
Но ты играешь в игру.
Ты специально даешь неверные
подробности, чтобы выглядеть невиновным.
Он рассказал мне детали.
Он узнал их от вас.
Я никогда не говорила ему,
что меня привязывали веревками.
Ты врешь.
Это бесполезно.
Вы правы.
Это была проволока.
Вас привязывали проволокой.
Ты уверен?
Уверен!
Проволока, это была проволока.
Что ты рассказал ему, Герардо?
Я ничего ему не рассказывал.
Я знаю, что ты подготовил его.
Я знала, что ты это сделаешь, поэтому врала тебе.
Что ты ему сказал?
Веревки.
Понял?
Ты ему этого не говорил.
Тогда почему он знает, что это была проволока?
Потому что это была проволока.
Видишь, я не сумасшедшая!
Возьми пистолет!
Возьми пистолет!
Не двигайтесь.
Я не хочу стрелять.
Назад!
Не светите мне в глаза.
Я никому не желаю