Тубала.
Но стойте! Срок, какой угоден вам?
Привет, синьор добрейший.
Вот только что о вас
мы толковали.
Он знает, сколько вам нужно?
Да, да, три тысячи дукатов.
И на три месяца.
Забыл! Три месяца,
вы так сказали.
Но вот что: сказали вы,
что не берете ссуд
и не даете в рост?
Да, никогда.
Три тысячи дукатов!
Куш немалый...
Ланчелот! Подай бумаги!
Три месяца.
А сколько годовых?
Что ж, Шейлок.
Вы хотите обязать нас?
Синьор Антонио.
Много раз и часто
в Риальто поносили вы меня
из-за моих же денег и процентов.
Я все сносил
с пожатьем плеч покорным:
терпенье - рода нашего примета.
Меня вы звали злобным псом,
неверным.
Плевали на жидовский мой кафтан
за то, что лишь пользуюсь своим.
Так.
Но теперь, как видно,
я вам нужен.
Что ж! Вы ко мне идете, говорите:
"Шейлок, нам денег дай!".
Это вы, вы просите,
плевавший мне в лицо,
меня пинками гнавший,
как собаку, от своего крыльца?
Вам деньги нужны!
Что ж мне сказать вам?
Не сказать ли мне:
"Где ж деньги у собак?
Как может пёс давать
взаймы три тысячи дукатов?"
Иль, низко поклонившись,
рабским тоном,
едва дыша и с трепетным
смиреньем сказать:
"Синьор, вы в среду
на меня плевали,
в такой-то день пинка мне дали,
после назвали псом.
И вот, за эти ласки
я дам взаймы вам денег".
Тебя опять готов я так назвать
и плюнуть на тебя, и пнуть ногою.
Коль хочешь дать нам денег,
так давай их не как друзьям.
Когда же дружба ищет приплода
от бесплодного металла?
Скорее одолжи их как врагу,
чтоб, если обанкротился,
спокойно взыскать с него.
Смотрите, как вспылили!
Хочу вам другом быть,
снискать приязнь,
забыть позор,
каким меня клеймили,
помочь вам
и не взять с вас
ни гроша процентов,
вы же слушать не хотите.
Я говорю по доброте сердечной.
По доброте?
Я это докажу:
к нотариусу вы со мной пойдите
и напишите вексель.
В виде шутки,
когда вы не уплатите мне
точно в такой-то день
и такой-то суммы долга указанной,
назначим неустойку:
фунт вашего прекраснейшего мяса.
Чтоб выбрать мог
часть тела я любую
и мясо вырезать, где пожелаю.
Отлично. Подпишу я этот вексель.
Притом скажу, что жид
был очень добр.
Нет, за меня ты
векселя такого не дашь.
Нет, лучше я в нужде останусь!
Не бойся, милый друг,
я не просрочу.
В ближайшие два месяца,
за месяц до срока, значит,
получить я должен раз
в десять больше, чем эта сумма.
О, отче Авраам! Вот каковы
все эти христиане:
их жестокость их учит
и других подозревать!
Судите сами:
если он просрочит,
что пользы мне
от этой неустойки?
Людского мяса фунт - от человека -
не столько стоит.
И не так полезен,
как от быка, барана иль козла.
Помочь хочу,
чтоб милость заслужить.
Согласен он - извольте.
Нет - прощайте.
За дружбу мне обидой не платите.
Да, Шейлок,
я твой вексель подпишу.
Не презирай меня за черноту.
Ливреей темной я обязан солнцу.
Я с ним сосед,
я вскормлен рядом с ним.
Аллах! Аллах!
Зови белейшего из северян из края,
где под солнцем льды не тают.
Надрежем кожу из любви к тебе,
чтоб посмотреть,
чья кровь краснее будет -
его или моя.
Синьора, верь: мой вид
страшил храбрейших,
но я клянусь тебе моей любовью,
страны моей прекраснейшие
девы его любили.
Цвет мой изменить я только
для того бы согласился,
чтоб этим чувства у тебя
похитить, о, нежная владычица моя!
Я в выборе руковожусь
не только взыскательным
советом глаз девичьих.
Притом моя судьба,
как лотерея,
мне запрещает добровольный выбор.
Но если б мой отец не ограничил
меня своею мудростью,
назначив женой тому,
кто угадает ларчик,
вы, славный принц, темнее б
не казались для чувств моих,
чем все, кого встречала я доныне.
Благодарен и за это!
Ведите же меня к ларцам,
чтоб счастье мне попытать. А?
Так подзаймись, прошу,
друг Леонардо, всем этим.
Закупив и все устроив,
скорей вернись.
Я нынче угощаю друзей ближайших.
Поспеши!
Ужин не позднее девяти часов.
Отправьте эти письма
и отдайте ливреи в работу.
И, по совести говоря,
жестокосердна моя совесть,
если она мне