стрелял им в шею.
Получая уверенность с каждым выстрелом.
Я описал все это в рапорте, очень честном рапорте
и никогда в жизни не спал крепче, чем после этого.
Через месяц ...
в хорошем настроении и расцвете сил.
Я подошел к угольному карьеру,
около Дубно в Польше.
Было очень холодно на улице.
Я увидел 1000 пар обуви
и 500 предметов нижнего белья.
Никто не жаловался или просил о пощаде! Как овцы!
Одна старая женщина, с белыми, как снег, волосами
держала на руках годовалого ребенка,
развлекая и веселя его.
Ребенок что-то лепетал от удовольствия,
отец смеется, мать смеется.
Отец показывал на небо, гладил его по головке и, казалось, что-то ему объяснял
Они не могут понять, что с ними происходит, понимаете?
Итак, я иду к горе, дохожу до могилы и говорю:
"Определите расстояние до цели!", смеясь при этом.
Еврей ли я?
Мы зажигаем папиросы
и начинаем стрелять.
Мы засыпаем дно. Люди плотно
лежали друг на друге рядами.
Почти у всех кровь стекала
из головы на плечи.
Опрокидываем их вниз
с боковых сторон котлована
Мы уплотняем их сильнее, но видим, что некоторые еще шевелились.
Другие поднимали руки и поворачивали головы, чтобы показать, что они живы.
Обнаженные люди делали несколько шагов вниз
и пробирались по головам мертвых в место ...
куда я им указывал.
Еврей ли я?
Они ложились на мертвых или раненых..Некоторые с тоской..
тихими голосами утешали тех, кто еще был жив.
А мы Стреляем! Стреляем! Я ни разу не промазал!
И в конце, куча стала настолько высока ...
что нам приходилось держать их одной рукой, и стрелять другой.
Просто день в моей жизни!
Какой радостный день!
Еврей ли я?
Я вызываю Самуила Вайнберга.
Вы узнаете подсудимого, господин Вайнберг?
Разве мог я забыть его?
Мне снится каждую ночь, снится как я убиваю его 100 способами.
Я помню тебя, Сэм.
Но я очень сомневаюсь в этом, при всем уважении к тебе.
Никто из них не мечтал ни о какой мести. Они даже представить не могли это.
Возможно я не мечтал о мести в лагере, но я мечтаю об этом сейчас.
Я рад, что ты не забыл меня, Сэм,
Важно помнить эту систему!
Чернокожим сейчас живется нелегко в США.
Это не относится к делу, полковник.
Господин Вайнберг,
прошу вас дать показания.
Тем не менее ...
В исторических целях я дам вам формулу успеха.
Вы забираете волю,
вы забирате будущее ...
вы заставляете их чувствовать себя бессмысленной массой.
Я не имею в виду личностей в массе других личностей,
но бессмысленной массой.
Ни у кого не было индивидуальности, понимаете?
Они цеплялись за то немногое, что им оставляли.
Иногда, Ваша честь, они даже радовались этому. Это было своего рода оргией.
Они были столь счастливы чувствовать маленький заряд
энергии внутри, чувствовать что еще живы...
что им было уже неважно, если ты убивал их.
Это была большая система.
Подавляй их, принижай, низводи их насколько возможно
и ты будешь властвовать над миром.
Была ли эта система, господин Вайнберг?
Да, это был ритуал обезличивания
дегуманизации, разработаный для того, чтобы мы оставались
пассивными и не создавали для них никаких проблем
Пожалуйста, расскажите нам, когда Вы впервые встретили полковника Дорффа.
Мы приехали в вагонах для перевозки скота.
Проведя в пути из Франкфурта 14 часов,
и в вагоне была такая давка, что мы могли только стоять.
Некоторые старые люди умирали от этого стояния ...
одна женщина заснула и выронила из рук ребенка, который умер на полу.
Полковник Дорфф был в этом поезде?
- Разумеется нет, я ждал их в лагере.
- Что он там делал?
Он выстроил нас босиком в линию на гравии,
затем отобрал четырех правоверных евреев: двух мужчин и двух женщин,
и выстрелил каждому из них в голову прямо перед нами.
- Вы это подтверждаете, полковник?
- Конечно, конечно.
Что же произошло потом, господин Вайнберг?
Он выбрал еще четырех правоверных,
заставил их выйти вперед...
приставил к ним пистолет и приказал им ...
мочиться на трупы.
Они это сделали?
- Все, кроме одного, который умер.
- Он выстрелил в него?