Майкрософт в середине девяностых,
в частности, над Verdana и Georgia,
у меня случались довольно странные
знакомства с людьми, которые говорили:
"О, вы работаете со шрифтами.
А у нас как раз в офисе висит памятка
о том, что мы должны пользоваться
чем-то под названием Verdana.
Вы об этом что-то слышали?"
Курьезы, которые никогда
не произошли бы со мной
тридцать, сорок лет назад.
Мой отец был печатником, и хотя
он никогда не настаивал на том,
чтобы я шел по его стопам,
когда я закончил школу, среднюю школу
в Британии, мне нужно было чем-то
себя занять на целый год перед университетом,
и меня направили стажером
без оклада, практикантом
на шрифтолитейный завод в Нидерландах,
где я провел год, обучаясь, как выяснилось,
совершенно устаревшему ремеслу
изготовления шрифтов вручную.
Нужно было вырезать буквы из стали,
вырезать в натуральную величину.
Знаете, я сомневаюсь, что в то время
продвигался больше, чем на одну букву в день.
Так что в общем-то я могу сказать,
что в самом деле создавал шрифт всеми средствами,
какие только существовали за
пятьдесят, пятьдесят один год, что я работаю.
Трудно обобщать то, как
работают художники-шрифтовики.
У нас нет какого-то универсального метода.
Но думаю, большинство художников-шрифтовиков,
если они сидели бы в этом кресле,
по сути начали бы практически одинаково.
Я, вероятно, начал бы с прописной "h".
она прежде всего говорит мне о том,
есть ли у шрифта засечки или нет.
Если бы это бы шрифт с заческами,
то буква выглядела бы вот так,
вот так называемые засечки,
эти небольшие ножки
снизу и сверху основных линий буквы.
Большие ли они или маленькие,
какова природа засечки,
оптимален ли контраст между
толстым и тонким в форме буквы,
какова пропорция общей высоты к высоте,
так называемого, надстрочного элемента h,
и высоте без выносных элементов,
Потом, поскольку "h"
прямосторонняя буква,
рядом с ней я затем сделал бы
круглую букву, такую как "o".
Я интуитивно чувствую, как толщина
изогнутой части "o" соотносится с прямой частью "h".
И вот у нас уже есть большое количество ДНК,
а значит, пара подобных буквоформ.
Потом я, наверное, сделал бы
что-то типа прописной "p",
потому что она наполовину
прямая, наполовину круглая,
и у нее также есть подстрочный знак,
являющийся еще одним вертикальным измерением,
в создании которого я заинтереснован.
И затем на от этого я буду отталкиваться.
Если у вас есть "h", у вас уже
есть куча информации
о прописных "m", "n" и "u".
Если у вас есть "h", значит, у вас
есть "q" и "b" и так далее.
И потом, как только станет возможно,
я собираю буквы в слова
или во что-то, что выглядит, как слова
потому что для меня процесс чтения является
очень важным с точки зрения оценки шрифта,
потому что для меня это решающее испытание
того, как работает шрифт.
Одной из наиболее характерных и,
на мой взгляд, прекрасных черт Гельветики
являются эти горизонтальные окончания,
видите, в прописных "a" и "c", "e" и "g".
И вся структура основана на этом
горизонтальном срезании окончаний.
Дизайнеру сложно посмотреть на
эти буквы и сказать:
"Как бы я их улучшил? Как бы я
изменил их?"
Они кажутся абсолютно правильными.
Я рад, что никто не попросил меня
критиковать Гельветику,
потому что я не знал бы,
что мне делать.
Это первоначальный образец Гельветики,
до того, как она стала Гельветикой. Изначально
она называлась Die Neue Haas Grotesk.
Вся история появления Гельветики
не до конца ясна, по крайней мере для меня.
Говорят, и я думаю это правда,
что Эдуард Хоффман, который руководил
шрифтолитейным заводом Хаас,
хотел создать модернизированную
версию Akzidenz Grotesk,
который был по сути традиционным
немецким шрифтом 19-го века без засечек,
и метод, которым он этого добивался,
заключался в своего рода обновлении и т.д.
Ну и, конечно, именно Макс Мидинер
сделал эскизы Гельветики.
От людей, которых я знал в 60-х и 70-х,
я слышал мнения,
что роль Хоффмана в этом гораздо
более значима,
чем та, что