нравится. Давай оставим.
И назовем его Руммлером.
Как шефа нацистов из Леобшутца.
- Руммлер - хорошее имя.
- Это точно.
Каждый день мы можем говорить:
''Руммлер, ты собака'',
и никто нас не арестует.
Тото!
Тото!
Овуор!
Овуор!
Грузовики, они едут быстро!
Мистер Редлих.
Я должен вас арестовать.
Началась война.
Зюскинд! Что это значит?
Вы что, не слушаете радио?
Война началась.
Нас всех интернируют.
Ты же не думаешь, будто
я брошу Йеттель и Регину
одних на этой ферме!
Не переживай, британцы
всё предусмотрели.
Всех женщин и детей уже
сегодня отвезут в Найроби.
Скажи, что мне нечего бояться.
Даю тебе честное
слово. Всё будет хорошо.
Я не поеду.
Вальтер.
Овуор! Позаботься о них!
Да, бвана, обязательно!
Регина!
А это тоже можно взять?
Нет, что-то одно.
Или мишку, или куклу.
И не забудьте документы.
- Вы знаете немецкий?
- Да. Моя мать немка.
Не плачь, маленькая мемсаб.
Я тебя обязательно найду.
И всегда буду с тобой.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Я поймаю для тебя нового Тото.
Нет. Мне не нужен новый Тото.
Я не смогла его защитить.
Он должен был остаться
со своей мамой.
Я плохая мама для
маленькой антилопы.
Ты мудра, маленькая мемсаб.
Овуор!
Присмотри за нашими вещами!
Да.
До свиданья, Овуор!
До свиданья, Руммлер!
Совершенно неожиданно мы из
беженцев превратились во врагов.
Мы не могли понять, почему
британцы решили нас задержать.
Мы были германцами, а
Англия воевала с Германией.
Но всё-таки мы были евреями
и никак не могли
поддерживать Гитлера.
Разве не видно, что
это не мой размер?
Мама, какая красивая тюрьма.
За мной.
Вот ваша комната.
Скоро будет обед.
- Вы что-то понимаете?
- Нет.
Возможно, они не
знают, куда нас девать.
Это наверняка плам-паддинг
- А что это?
- Да так, английская еда.
А вы не перестарались?
Они же из вражеской страны.
Таковы наши стандарты, сэр,
и администрация отеля не
собирается от них отступать.
- Но идет война.
- Даже и в войну.
Господи, сразу вспоминаются
лучшие времена.
В конце концов, нам
придется за это заплатить.
Шеф-повар раньше работал на
роскошном океанском лайнере.
Это у него в крови.
Я так хочу есть!
Это лёбстер!
Либа, вкюсная либа!
Нет, спасибо.
Спасибо.
Сто вям не нлявится?
В Бреслау мы часто ходили в гости.
А еще на званые ужины и приемы.
Должна вам сказать, у
нас была красивая жизнь.
Да. До эмиграции все
оборванцы были королями.
Готово?
Спасибо.
Вы написали мужу?
Это ощущение одиночества,
полной невозможности
что-то высказать.
Когда нет ничего общего,
разве что совместно прожитые
годы, да еще ребенок.
И это очень больно осознавать.
Ты понимаешь меня?
Вполне.
Жить без семьи - это одно,
здесь у меня большой опыт.
Но с такой женщиной как Йеттель?
Такой красивой.
Такой веселой и полной жизни.
А если ты не оставил ей шанса?
Дома в Леобшутце всё было отлично.
Каждый играл свою роль.
Как знаешь.
Она не смирится с
реальностью, понимаешь?
Мне нужна зрелая женщина,
с которой можно поговорить.
Я вынужден сам со
всем справляться.
Мой отец, и Лизель...
Вы когда-нибудь
заткнетесь или нет?
Иногда я думаю,
что мы две посылки.
Связаны друг с другом,
едем в одном поезде,
и он должен доставить
нас по неизвестному адресу.
Мы уже долго едем вместе,
но так толком и не знаем,
что у другого внутри.
Ты слишком себя мучаешь.
Возможно. Спокойной ночи.
Через несколько недель
администрация отеля ''Норфолк''
решила от нас избавиться.
Каждый день мы блуждали
из одного тенистого уголка
в другой и думали о том,
что сегодня будет на обед.
Если бы можно было выйти
погулять хоть на пару часов.
Здесь я сойду с ума.
Если бы мой муж был в лагере,
я бы боролась за его освобождение,
а не сидела бы здесь и не ныла.
Но у нас нет такой возможности.
Мама, я опять хочу есть.
Ты ненасытная, как поросенок.
Но вы же все еврейки.
Почему бы вам не написать письмо?
В вашу общину в Найроби.
Здешним евреям есть
что сказать, не так ли?
А у них там есть связи.
Кто-нибудь может
писать по-