Красивые мужчины.
Пожалуй.
- Вы говорите по-английски?
- Да.
Слава богу.
А то я чуть было не спятил,
пытаясь найти, с кем бы поговорить.
Простите?
Извините меня. Не возражаете,
если я пересяду, чтобы не кричать?
Если угодно.
«Если угодно».
Так мог бы сказать англичанин.
- Вы англичанин, так?
- Нет, я американец.
Неужели?
Хоть это меня и не касается,
но чем вы зарабатываете себе на жизнь?
- Я писатель.
- Неужели?!
Какое совпадение!
Я как раз сидел здесь и думал:
из того, что вертится у меня в голове,
можно было бы написать неплохую историю.
Понимаете, есть молодой американец.
И он так долго жил в Германии,
что практически стал немцем.
Он пишет пьесы на немецком,
женат на прелестной актрисе-немке,
знаком со многими
высокопоставленными нацистами,
которые любят болтаться
в театральных кругах.
Кто вы?
Погодите минутку.
Дальше еще лучше.
Этот молодой человек знает,
что надвигается война.
Америка будет на одной стороне,
Германия - на другой.
И этот американец, который до сих пор
был просто вежлив с нацистами,
решает сделать вид, что он сам нацист,
остается в Германии, когда
начинается война,
и становится очень полезным
американским шпионом.
Я спросил, кто вы?
Простите. Простите.
Я так увлекся…
Держите. Вот кто я.
[Военное ведомство Соединенных Штатов.
Фрэнк Виртанен. Майор.]
Итак, мистер Кемпбэлл, что вы думаете
о моей истории?
Что я о ней думаю?
О, я практически не думаю о ней.
Я хочу сказать, это слишком невероятно.
Это смехотворно.
Ладно, все нормально,
ведь окончательный ответ
вы дадите мне не сегодня.
Окончательный ответ?
Если вы воображаете, что я пойду сейчас
домой, чтобы это обдумать, вы ошибаетесь.
Я буду спать как убитый.
Я не политик. Вот и всё.
Я человек искусства.
Если придет война, ей придется
обойтись без меня.
Я желаю вам всего самого лучшего, Говард,
но чем ужаснее будут дела нацистов,
тем меньше будет шансов у кого бы то
ни было спать по ночам как убитый.
Ну, не знаю. Возможно. Посмотрим.
Правильно, посмотрим.
Вот почему я не жду сегодня
вашего окончательного ответа.
Если вы согласитесь, вам надо будет
действовать совершенно самостоятельно,
сотрудничать с нацистами, стремясь
добиться как можно более высокого положения.
Для этого вам придется совершить
немного немало государственную измену.
Даже в случае, если вас не схватят
во время войны,
ваше правительство никогда не признает
вас как своего агента.
Мы не могли позволить себе
рисковать безопасностью.
Будете искать оправдания -
они будут отрицать, что вообще
когда-либо слышали о вас.
Вас оставят на произвол судьбы.
Вы описали всё так заманчиво.
О, я думаю, что представил это
достаточно заманчивым для вас, Говард.
- Я видел ваши пьесы.
- Неужели?
И что вы из них узнали?
Что вы одержимы образами
чистых сердец и героизма,
что вы любите добро, ненавидите зло,
и чем угодно пожертвуете
во имя романтики.
Я буду на связи.

Это была тайная мечта любого драматурга -


создать самую невероятную роль,
какую только можно представить,


и затем самому её сыграть.

Музыкальную тему в эфир.
Три года спустя.
Добрый день, дамы и господа.
Я, Говард У. Кемпбэлл-младший,
последний свободный американец,
веду передачу из Берлина -
сердца свободного мира.
В последнем номере «Ридерс Дайджест»
помещена прекрасная статья
под названием «Неверующих в окопах нет».
Сегодня мне бы хотелось немного
расширить эту тему
и сказать, что хотя война
инспирирована евреями,
и война на руку только евреям,
однако вы не найдете евреев в окопах.
[Каждый американский солдат знает…]

Каждый воскресный день,
где бы ни был слышен мой голос,


люди прекращали заниматься своими делами,
только чтобы услышать мою речь.


Даже шеф берлинской полиции с семьей
были моими верными слушателями,


и не только потому, что приходились
родственниками моей жене.

[Я обращаюсь к американцам, там, дома.]
Я хочу, чтобы вы хорошенько