. «Ужас».
Счастливчик Курц. В его джунгли
не доставляли "Таймс". Вот где ужас.
И что вы делаете?
Читаете о какой-нибудь резне в Дарфуре
или о взорванном школьном автобусе,
и говорите: «О, боже, ужас».
Затем перелистываете страницу
и доедаете яйцо от курицы на выгуле.
А что вы можете? Беды непреодолимы.
Я и сам пытался покончить с собой.
Понятно, у меня не вышло.
Так почему вам интересно все это?
Иисусе, у вас своих хлопот по горло.
Уверен, вы одержимы множеством
жалких надежд и мечтаний.
Предсказуемой неполноценной любовью.
Провалами в бизнесе.
«О, если бы я купил те акции!»
«Если бы я купил тот дом год назад!»
«Если бы я покорил ту женщину».
Если бы то, если бы это. Знаете что?
Отвалите от меня со своими "мог" и "должен".
Как говорила моя мать: «Если бы у бабушки
были колеса, она была бы трамваем».
У моей матери колес не было.
У нее было варикозное расширение вен.
Хотя женщина дала
жизнь замечательному уму.
Меня выставляли на Нобелевскую
премию по физике. Ее мне не дали.
Это, знаете, одна политика,
как любая другая дутая награда.
Между прочим, не думайте,
что я изливаю желчь по личным мотивам.
По меркам бездумной варварской
цивилизации, я был весьма удачлив.
Я женился на красивой женщине,
обеспеченной деньгами семьи.
Несколько лет мы жили на улице Бикмэн.
Я преподавал в Колумбийском. Теория струн.
Что с тобой, Борис?
Я умираю!
Что?
Я умираю!
Вызвать скорую?
Нет! Не сейчас! Не сегодня!
В смысле, потом!
- Борис, все смертны.
- Это неприемлемо!
Приступы паники все чаще и сильнее.
Ты должен вернуться к лекарствам.
Не собираюсь я возвращаться к чертовым лекарствам.
Не дам химии одурманить мое сознание.
Я же единственный, кто видит всю картину,
какая она есть.
Где чертова водка?
Борис, завтра утром мне встречаться с клиентами.
- Сейчас 4 утра!
- Клиенты. Ага. Состоятельные банкиры.
Обставлять их хоромы, вешать картины
и дорогое имущество, чтобы они щеголяли деньгами
и оказались на вершине постыдной,
жестокой, предвзятой,
безграмотной, сексуально угнетенной,
самоуверенной нации.
Иисусе, сейчас 4 утра.
Избавь меня от поверхностных тирад!
Я человек со значительным мировоззрением.
Я окружен микробами.
А я? Я - микроб? Наш сын
в Йельском тоже микроб?
Давай прямо, Джессика, так?
Наш брак не похож на розовый сад.
Ботанически, ты скорее венерина мухоловка.
С тобой очень трудно жить.
- Поэтому ты мне изменяла?
- Я не изменяла.
То краткая интерлюдия к неверности,
и случилась год назад
А ты еще помнишь!
Теперь мне все очевидно. Все!
- Мой разум ошибся, выбрав тебя.
- Что это значит?
Ты - замечательная. Я жаждал беседы.
Ты любила классическую музыку,
любила искусство, любила литературу.
Любила секс! Любила меня!
А по мне достаточно разумный выбор!
Вот! Именно! Здесь загвоздка!
Здесь загвоздка!
Выбор разума, со смыслом!
Я не знаю, что случилось.
Наш брак столь правилен,
когда ты его разбираешь.
На бумаге мы совершенны.
Он жизнь не на бумаге.
Борис? Борис, что ты делаешь?
Закрой окно! Борис!
Не поверите, я упал на навес.
Я упал на чертов навес.
Месяцы в больнице! Доктора-дебилы!
Смотрите. Смотрите, я хромаю.
Я прежде не хромал.
Тем временем я развелся с Джессикой,
съехал из центра и все бросил.
Я перебиваюсь уроками шахмат для бездарных зомби.
Шах и мат, мелкий пацер.
Эй! Ему всего восемь, мистер Ельников.
Вы должны учить его...
Он будет бездарным идиотом и в 58.
Важно, не как я живу, а почему
вообще утруждаю себя жизнью.
Ночью у меня проблемы со сном
и я зависаю на улице Мотт,
пытаясь донести до кретинов,
что хотя черный парень вошел в Белый дом,
он по-прежнему не поймает такси в Нью-Йорке.
Через 100 лет после отмены рабства
человек с черным цветом кожи не мог
играть в серьезных бейсбольных лигах.
Ты все об одном.
Ладно, так, забудь черных. Возьмем евреев.
- Как?
- Вот опять.
Многие годы держалась квота
на евреев в школах, медицинских школах.
Уж как в Америке ненавидели черных,
евреев ненавидят еще сильнее.
Черных