- Мне скучно, Бес.
- Что делать, Фауст!
- Мне скучно, Бес.
- Что делать, Фауст!
Таков Вам положен предел,
Его ж никто не преступает.
Вся тварь разумная скучает
Иной - от лени, тот - от дел.
Кто верит, кто утратил веру,
Тот насладиться не успел,
Тот насладился через меру.
И всяк зевает, да живет
И всех вас в гроб, зевая, ждет
Зевай и ты.
Сухая шутка.
Найди мне способ как-нибудь
рассеяться.
Доволен будь ты доказательством
рассудка.
В своем альбоме запиши:
Fаstidium еst quiеs -
Скука - отдохновение души.
Я психолог.
О, вот наука!
Скажи, когда ты не скучал?
Подумай, поищи.
Тогда ли, как над Вергилием дремал,
А розги ум твой возбуждали?
Тогда ль, как погрузился ты
В великодушные мечты,
В пучину темную науки?!
Но помнится тогда со скуки,
Как Арлекина из огня
Ты вызвал, наконец, меня.
Я мелким бесом извивался,
Развеселить тебя старался,
Возил и к ведьмам, и к духам
И что же?
Все по пустякам.
Желал ты славы -
И добился.
Хотел влюбиться -
И влюбился
Ты с жизни взял возможну дань.
-А был ли счастлив?
- Перестань.
Не растравляй мне язвы тайной.
В глубоком знаньи жизни нет.
Я проклял знаний ложный свет.
А слава? Луч ее случайный
неуловим.
Мирская честь бессмысленна,
Как сон.
Но есть прямое благо:
Сочетание двух душ.
И первое свиданье,
Не правда ль?
Но нельзя ль узнать,
Кого изволишь поминать?
- Не Гретхен ли?
- О, сон чудесный,
О, пламя чистое любви!
Там, где тень,
Где шум древесный,
Где сладкозвонкие струи,
Там, на груди ее прелестной,
Покоя томную главу
Я счастлив был.
Творец небесный!
Ты бредишь, Фауст, наяву.
Услужливым воспоминаньем
Себя обманываешь ты.
Не я ль тебе своим стараньем
Доставил чудо красоты?
И в час полуночи глубокой
С тобою свел ее?
Тогда плодами своего труда
Я забавлялся одинокий,
Как вы вдвоем, все помню я...
Когда красавица твоя
Была в восторге, в упоенье,
Ты погружался в размышленье.
А доказали мы с тобой,
Что размышленье - скуки семя.
И знаешь ли, философ мой,
Что думал ты в такое время,
Когда не думает никто?
Сказать ли?
Говори, ну что?
Ты думал: агнец мой послушный,
Как жадно я тебя желал!
Как хитро в деве простодушной
Я грезы сердца возмущал!
Любви невольной, бескорыстной
Невинно предалась она.
Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?
На жертву прихоти моей гляжу,
Упившись наслажденьем
С неодолимым отвращеньем.
Так безрасчетный дуралей
Вотще решась на злое дело,
Зарезав нищего в лесу,
Бранит ободранное тело.
Так на продажную красу,
Насытясь ею торопливо,
Разврат косится боязливо.
Молчи.
Ты глуп и молоденек
И не тебе меня учить,
Ведь мы играем не из денег,
А только б вечность проводить.
Потом из этого всего
Одно ты вывел заключенье...
Сокройся, адское творенье,
Беги от взора моего!
Изволь, задай мне лишь задачу:
Без дела, знаешь, оттебя
Не смею отлучаться я.
Я даром времени не трачу.
Что там белеет? Говори!
Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый.
На нем мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата.
Да модная болезнь,
она... недавно вам подарена.
- Все утопить.
- Сейчас.
Кто там? Кто?
Что Вам надобно?
Я не велел пускать никого!
- Простите, если я помешал...
- Я не пущал!
Что Вам угодно?
Синьор, я неаполитанский художник.
Обстоятельства принудили меня
оставить Отечество.
Я приехал в Россию в надежде
на свой талант.
Я надеюсь...
Вы окажете дружеское вспоможение
своему собрату
и введете меня в дома, в какие
сами имеете доступ.
Позвольте спросить, кто Вы такой
и за кого Вы меня принимаете?
Я много слыхал о Вашем
удивительном таланте.
Я уверен, что здешние господа
ставят за честь
оказывать покровительство такому
превосходному поэту.
Я только потому осмелился
к Вам явиться.
Вы ошибаетесь, синьор.
Наши поэты не пользуются покровительством
господ. Они сами господа.
Они не ходят пешком из дома в дом,
выпрашивая себе вспоможение.
Вам, вероятно, сказали в шутку,
будто я великий стихотворец?
Я когда-