могила, как тебя там?
Моя, сэр.
Верю, что твоя, потому что ты
лжешь из могилы.
А вы - не из могилы. Стало быть,
она не ваша. А я - в ней и,
стало быть, не лгу.
- Как же не лжешь?
Торчишь в могиле и говоришь, что она
твоя. Она для мертвых, а не для живых.
Вот ты и лжешь, что в могиле.
Эта ложь в могиле не останется.
Она перейдет от меня к вам.
- Для какого мужа праведна ты ее
роешь? - Ни для какого.
- Тогда для какой женщины?
- Тоже ни для какой.
Для кого же она предназначена?
Для особы, которая, сэр, была женщиной,
ныне  же, царствие ей небесное, преставилась.
До чего основателен, бездельник!
С этим народом надо держать ухо
востро, а то пропадешь от двусмыслиц.
Давно ли ты могильщиком?
Изо всех дней в году с того самого,
как покойный король наш Гамлет
одолел Фортинбраса.
- А когда это было?
- Аль не знаете?
Это всякий дурак знает. Это было как раз
в тот день, когда родился молодой Гамлет,
тот самый, что сошел теперь
с ума и послан в Англию.
Вот те на!
- Зачем же его послали в Англию?
- Как это - зачем?
За умом и послали.
Пускай поправит мозги.
- А не поправит, так там и это не беда.
- Как это?
А так, что там никто не заметит.
Там все такие сумасшедшие.
- Каким образом он помешался?
- Говорят, весьма странным.
- Каким же именно?
- А таким,
что взял и потерял рассудок.
- Да, но на какой почве?
Да все на той же, на нашей датской.
Много ли пролежит человек
в земле, пока не сгниет?
Если он не протухнет заживо, то лет
восемь-девять продержится.
Кожевник, этот все девять с верностью.
- Отчего же этот дольше других?
А видите, сударь, шкура-то у него
так выдублена промыслом,
что долго устоит против воды.
А вода, - ваш самый первый враг,
как помрете.
Вот, например, еще череп.
Этот череп пролежал в земле
двадцать три года.
Чей он?
Одного шалопая окаянного...
Чей бы, вы думали?
- Не знаю.
Чтоб ему пусто было, чумовому сорванцу!
Бутылку рейнского вылил
мне раз на голову, что вы скажете!
Этот череп, сэр, это череп Йорика,
королевского скомороха.
Этот?
Этот самый.
Дай взгляну.
Бедный Йорик!
Я знал его, Горацио.
Это был человек бесконечного
остроумия,
неистощимый на выдумки.
Он тысячу раз таскал меня на спине.
А теперь это само отвращение и
тошнотой подступает к горлу.
Здесь должны были двигаться губы,
которые я целовал не знаю сколько раз.
Где теперь твои каламбуры,
твои смешные выходки, твои куплеты?
Где заразительное веселье,
охватывавшее всех за столом?
Ничего в запасе, чтоб позубоскалить
над собственной беззубостью?
Полное расслабление?
Ну-ка, ступай в будуар
великосветской женщины
и скажи ей, какою она сделается
когда-нибудь,
несмотря на румяна в дюйм толщиною.
Попробуй рассмешить ее
этим предсказанием.
Но тише!
Вон король.
Вон королева. Двор.
Кого хоронят?
Как искажен порядок!
Это знак, Что мы на проводах самоубийцы.
Но нас увидят. Станем в стороне.
Гляди!
Что вы еще добавите из службы?
Вот благородный юноша Лаэрт.
Что вы еще намерены добавить?
В предписанных границах свой устав
Мы уж и так расширили.
Кончина Ее темна,
и, не вмешайся власть,
Лежать бы ей в неосвященном месте
До гласа трубного.
Значит, это все,
Что в вашей власти?
Да, мы отслужили,
Мы осквернили бы святой обряд,
Когда б над нею реквием пропели,
Как над другими.
Опускайте гроб!
Пусть из ее неоскверненной плоти
Взрастут фиалки!
Помни, грубый поп:
Сестра на небе ангелом зареет,
Когда ты в корчах взвоешь.
То есть как;
Офелия?!
Нежнейшее - нежнейшей.
Спи с миром!
Я тебя мечтала в дом
Ввести женою Гамлета.
Мечтала
Покрыть цветами брачную постель,
А не могилу.
Трижды тридцать казней
Свались втройне на голову того,
От чьих злодейств твой
острый ум затмился!
Не надо. Погодите засыпать.
Еще раз заключу ее в объятья.
Заваливайте мертвую с живым!
На ровном месте взгромоздите гору!
Кто тут, горюя,
Кричит на целый мир?
К его услугам я,
Принц Гамлет Датский.
- Чтоб тебя, нечистый!
- Учись молиться!
Горла не дави.
Ты, право, пожалеешь.