сказать им:
Остановитесь. Это
было что-то другое.
Что-то другое.
Для этого нет слов.
Невозможно придумать
предложения, чтобы описать это.
Или, правильнее, если
я начинаю предложение,
думая, что
у меня уже готова
картина, мгновение,
цвет, спадающее платье,
этот отблеск
на теле женщины,
бретелька
сползающая вниз,
это чувство
страха,
вместе
с торопливостью её рук,
её блуждающее
сознание...
моя память
путается.
Я не забыл -
но всё ускользает.
Если я напрягаю
свою память,
то, неожиданно, я понимаю,
что происходит со мной.
Я воображаю.
Да. Я уже больше не
вспоминаю. Я придумываю.
Думаю,
что сейчас утро.
Вы - глухи.
Рашель.
Жестокая.
Но у меня есть то,
что было желанно.
У вас же -
вообще ничего нет.
Чтобы любить -
вам нужно тело.
Это -
не обязательно.
Вот, что
совершенно точно:
В 1932,
один голландец -
Ян Орт - изучал
звёзды, удаляющиеся
от Млечного Пути.
Вскоре - как
это предсказано -
гравитационные силы начинают
притягивать их назад.
Определяя положение
и скорость этих
возвращённых звёзд,
Орт смог вычислить
массу
нашей вселенной.
Представьте его удивление,
когда он обнаружил,
что видимая материя -
это только 50%
массы, необходимой для проявления
такой гравитационной силы.
Где же вторая
половина вселенной?
Возник
призрачный вопрос.
Вездесущее,
но невидимое.
Когда в деревне
мы разбужены
лающими в ночи собаками.
Когда разноцветные парашюты
с оружием и сигаретами
падают с неба на поляну
в отблесках огней.
Времена подвалов
и отчаянных криков
терзаемых жертв
с детскими голосами.
Борьба теней
началась.
Входите, Жан Мулен -
с вереницей
тех, кто умер
в подвалах,
так и не заговорив -
как Вы,
и, возможно,
было ещё хуже
тем,
кто заговорил.
Некоторым образом,
страх - сын Божий,
искупленный в ночь
Страстной Пятницы.
Уже совсем
непривлекательный,
и осмеянный, и проклятый,
и отвергнутый всеми.
Но не заблуждайтесь.
Он у каждого смертного ложа,
Он действует
в интересах человека.
В ту ночь.
Появляясь ночью
каждую ночь
слабый свет
в комнате
из которой
тайна
ничего из окна
нет
почти ничего
то,
что не существует
то, чего нет
Пустота - как негатив,который
можно назвать Лфорд, Кодак, Фуджи.
Всё из обломков, которые
ещё надо увеличить, и то,
как оно растянется - зависит
от того, кто будет увеличивать:
Хичкок, Ланглуа,
Виго, Диссольве.
Монтаж идей -
нерешительность неуместна.
Это не криминальный
роман, не Селин.
Пусть он останется в литературе.
Он заслужил право страдать
и заполнять своими книгами
пространства языка.
Кино - это другое.
Это - жизнь.
Ничего нового, но
трудно об этом рассказать.
Достаточно тяжело
прожить и умереть в этом,
но говорить об этом...
Есть книги.
Но кино -
это не книги.
Как музыка
и живопись,
которые можно прожить, но
говорить о которых невозможно.
Так и кино -
теперь вы понимаете,
что сказать о нём.
Жизнь - это сюжет.
Широкий экран и цвет - его атрибуты,
если мы способны это понять.
Жизнь,
начало жизни - как
параллельные прямые Эвклида,
это - начало
геометрии.
Уже были другие жизни,
и ещё будут другие -
сломанные цветы,
пойманные львы,
тишина отеля
в Швеции.
Чужие жизни
сбивают с толку.
Мне бы хотелось нарушить
пропорции самой жизни,
чтобы ею можно было восхищаться, или
разложить  её на составные элементы -
для студентов
и вообще для жителей Земли,
а для зрителей
особенно.
Я бы хотел, чтобы сама
жизнь удерживала пленников
с помощью
естественных сил природы,
неизбежных
короткометражек смерти,
длинных и коротких дублей,
громких и нежных звуков.
свободных и порабощённых
актёров и актрис -
но жизнь мечется хуже,
чем рыба Нанука,
убегает - как воспоминания Моники в
Красной Пустыне в окрестностях Милана.
Всё затуманено,
и так получается, что
единственная проблема
в кино -
зачем и где
начать съёмку
и почему и где
завершить её.
Когда мы узнаём,
сколько вокруг смертей -
не символических,
не поддельных,
а настоящих,
ценой в одну жизнь -