слова мы
не понимают, что такое человек.
Общественные противоречия присутствуют
в уравнении всего существования.
X - это человек,
творческая единица,
не поддающаяся
исчислению свобода.
Человек,
человек -
это созидатель,
но созидатель,
который был создан.
Нас может спасти
только надежда.
И это
истинная надежда -
потому, что время
разрушает поступок,
а поступок - это
судья времени.
Когда акробат
теряет
своё
ненадёжное равновесие -
у нас возникает
желание.
Это
двойное желание,
и оно
бессильно.
Мы предвкушаем,
что он упадёт,
и мы надеемся,
что он удержится.
Это желание неизбежно. Мы не
можем сдержать его возникновение
во всех его противоречиях,
во всей искренности.
Оно простодушно
окрашивает нашу душу
в тот момент.
Оно чувствует,
что человек упадёт,
должен упасть,
вот-вот упадёт.
Это закрепляет его
падение и удерживает
от любых эмоций, желающих,
чтобы он это предусмотрел.
Вследствие этого -
он уже упал.
Не поверить своим глазам.
Не увидеть его на канате,
не cтолкнуть его
в любой момент вниз -
если бы он
уже не упал.
Видно, что
он держится
и допускается, что есть
причины, чтобы он держался,
взывая к этим причинам,
просят их продлиться.
Существование
всего
и нас самих...
Мы забываем, почему склоняется
над обрывом Джоан Фонтэйн.
Что делал в Голландии
Джоэл МакКри?
Какое признание держал в
секрете Монтгомери Клифф?
Почему Джанет Ли
останавливалась в Мотеле?
Почему Тереза Райт всё
ещё любит дядюшку Чарли?
Почему Генри Фонда
не совсем виновен?
Почему Американское
правительство
наняло
Ингрид Бергман?
Но мы помним
сумочку.
Но мы помним
автобус
в пустыне.
Но мы помним
стакан молока,
ветряную мельницу,
расчёску.
Но мы помним
ряд бутылок,
пару очков,
партитуру,
цепочку
для ключей.
Потому, что с ними и благодаря
им Альфред Хичкок совершил то,
что не удалось Александру,
Цезарю, Гитлеру и Наполеону:
установил
контроль над миром.
Может быть,
10 000 людей
ещё не забыли
яблоко Сезанна,
но миллиард помнит зажигалку
в Незнакомцах в Поезде.
Хичкок - единственный
проклятый поэт,
к которому
пришёл успех.
Наш величайший создатель
образцов для подражания.
Форма говорит нам о том,
что лежит в основе вещей.
Что есть
искусство,
если не способ
формирования стиля?
Что есть
стиль...
Что такое стиль,
если не человек?
Таким образом, это -
блондинка без бюстгальтера,
выслеживаемая детективом,
боящимся высоты,
который подтверждает,
что всё это - кино, что это -
детская игра.
В начале
оно мало
к чему прикасалось
и думало,
что знает всё.
Позже,
наполненное исключительно
сомнением, болью,
страхом перед
тайной жизни -
оно стало
работать вхолостую.
И сейчас, когда
оно касается всего,
оно полагает, что
ничего не знает.
И всё же,
от
беззаботности
до
беспокойства,
от нежных
записей начал
до колеблющейся, но
существенно важной формы конца -
всё та же главная
сила управляет
кино.
Мы следуем
за ней изнутри,
от образца
к образцу
с крадущимися
тенями и лучом,
освещающим одно
и прячущим другое.
Заставляя
показаться плечо,
лицо
поднятый палец,
открытое окно,
лоб
ребёнка
в детской.
То, что окунается
в свет  -
является эхом того,
что поглощает ночь.
То, что
поглощает ночь -
поддерживает в незримости то,
что окунается в свет.
Мысль,
взгляд, слово,
действие
соединяют
этот лоб, этот глаз,
этот рот,
эту руку -
их объём
едва различим
в темноте -
головы
и тела,
склонённые
над рождением, агонией
или смертью.
Даже -
а, может быть,
особенно,
когда его единственный
рабочий инструмент -
это -
черное и белое,
даже тогда
он
создаёт мир
как
неизменную драму,
которую ваяют
дневной свет и темнота,
роют,
бьются в
конвульсиях,
успокаивают
и позволяют жить и умирать
согласно своей страсти,
своей печали,
своему
отчаянному желанию
вечности и
абсолюта,
которые
сокрушают сердце.
Прожектор,
спящее лицо,
оживающие
тени,
тела,
склоняющиеся
над
колыбелью -
когда