нужны деньги.
Она разбиралась в бухгалтерии.
Очень хорошо считала.
Гритие, пожалуйста, пригляди за ней.
Уходи же, ты, вонючий карлик.
Возьми меня за руку. Гритие.
Брысь.
Я плачу тебе.
Нам нужны были деньги.
И надо было заняться милым,
уютным, очень голландским бизнесом.
Она была отличной компаньонкой.
Чёрт. Чёрт.
Я не могу её потерять, но я не собираюсь
опускаться до того, чтобы молиться.
Нет никаких суеверных ангелов,
никаких привидений.
Сейчас такие вещи происходят
по всему Амстердаму. Боже.
Что ты делаешь?
Ты же не будешь прыгать?
Нет.
Я ангел.
По крайней мере, так говорят,
когда я танцую в костюме ангела.
В костюме ангела?
Как тогда, когда я родилась.
Вез одежды.
Только теперь мне девять лет.
Или, почти десять. Или, одиннадцать.
А может, и двенадцать.
Или даже больше.
Гораций говорит,
что его это очень возбуждает.
Я уже женщина, или всё ещё девочка?
Как Вы думаете?
Я не думаю, что я женщина.
По крайней мере, у меня ещё не текла кровь.
Говорят, как только начинает течь кровь,
ты становишься женщиной.
Ты больше не ребёнок,
и можешь иметь дело с мужчинами.
Иногда они теряют терпение и ранят тебя,
чтобы пошла кровь.
Мне почти столько же лет,
сколько было моей матери, когда она умерла.
Она спрыгнула с крыши Вестеркерк.
Что она там делала?
Смотрела в ночь, как и Вы.
Вам будут говорить, что там делают детей,
среди звёзд, на небесах, но это неправда.
Детей делают отцы.
Они занимаются этим.
Тем, что у них между ног, на улицах, в
Керкендаме, в Клостерштрате, и в Доленплейне,
а потом матери отсылают их
на первый этаж дома.
Я живу на первом этаже.
Вообще-то, это неплохо.
Большинство детей умирает и улетает на небеса.
Я так думаю, что на небеса.
Это легче, чем Вам кажется.
Подумайте об этом.
Хорошо.
Почему у Вас руки красные?
Похоже на кровь.
Нет, это мел.
Я рисовал.
На что Вы смотрите?
На ночь. Я смотрел на ночь.
Я вижу церкви...
Вон в той церкви похоронят Вашу жену.
Правда?
Откуда ты это знаешь?
А вон в той церкви похоронят Вас.
Она будет стоять, а Вы должны исчезнуть.
Правда?
Да.
Ты ангел смерти?
Нет, я ангел рождения.
Так говорит Кемп.
Рождения? Вот как?
Ромбут Кемп?
Я приношу детей.
Чьих детей?
Я могу Вам принести ребёнка, если хотите.
Можешь? Как это?
Сколько Вы мне дадите?
Это зависит...
Девочку или мальчика?
Принеси мне мальчика.
Кемп будет рад.
За мальчика он берёт больше.
Как Вы его назовёте?
Пока у этих детей нет имён,
а это очень важно для крещения.
Я думал об имени Титус.
Хорошо, но Вы должны заботиться о нём.
Детей надо готовить к жизни, всегда.
Что случится,
если Вы потеряете глаза, ослепнете?
Что тогда?
Ты сказала, Ромбут Кемп?
Да. Он мой отец.
Спасибо. Дамы.
Дамы, пожалуйста.
Спасибо большое, но теперь оставьте нас.
Спасибо.
Дай, я поменяю простыни.
Нет, оставь их.
Это кровь и мел. Это мы.
Гиртие, спасибо.
Теперь мы родители.
Наконец-то, нас оставили наедине.
Стой так.
Удерживай римскую мимику еще некоторое время.
Мы разбудим малыша.
Это будет рождение в Вифлееме?
Маттиас, я определился,
что это будет за сцена.
Это могло бы быть "Поклонением Волхвов".
Но на этот раз ребёнка зовут Титус.
Это не иудейское имя, а римское.
Помпей? Цезарь? Антоний? Август?
Неплохо.
Постойте так ещё минуту.
Королева.
Я королева.
Разве это не глупо?
Я дала ей выпить.
Она слегка опьянела.
А ты не слишком безответственна?
Как и ты, она всё ещё празднует.
Оставь её.
Она только что родила, ребёнок болен,
а ты их обоих спаиваешь.
Рембрандт, я пришла посмотреть,
что ты делаешь, но здесь так шумно.
Осторожно, он только что поел.
Его стошнит.
Смотри-ка.
Хассельбург, познакомьтесь
с Титусом Ван Рейном, сыном художника.
Карл, возьми-ка его.
Давай, он не укусит и не нагадит тебе в руки.
Но он может срыгнуть на плечо.
Вот так.
Посмотри на этих людей.
Бродяги, нищие, отбросы Амстердама.
Они не могли бы стать римлянами.
Римлянами?
Так, мы должны их изображать?
Я думал, мы будем в Вифлееме.
Разве в Вифлееме