Вам не придётся вносить изменения?
Может, раз объект поменялся,
нам стоит поменять и художника?
Думаешь, Вильгельм?
Как бы это выглядело, если бы тебе пришлось
рисовать одноглазого капитана милиции,
лежащим на спине в гробу,
одетым как старушка в постели?
А это шурин Баннинга Кока,
и племянник Баннинга Кока.
Я никогда раньше не встречался с художниками.
Я слышал, что руки художника
всегда перепачканы красками.
Как видишь, Клемент,
у Рембрандта руки джентльмена.
Вы джентльмен?
Если и нет, то я могу рисовать людей так,
чтобы они выглядели джентльменами.
Такова природа рисования:
я могу нарисовать любого хлыща, типа Вас,
чтобы Вы выглядели джентльменом,
но в то же время,
ни один джентльмен
не может выглядеть художником.
Если хотите быть военными,
нужно немного попотеть.
Это не только питьё, тряпки и шлюхи.
Нет, смотрите-ка,
если хотите попасть туда и стать военным...
Стой спокойно.
Держи.
Ты не должна смотреть на лицо Мариты.
Иначе она убежит и спрячется.
Она так сделала на прошлой неделе,
и мы нашли её в дымоходе.
Что случилось с её лицом?
Выпрями руку.
Это сделал Кемп.
Ромбут Кемп?
Он поймал её с задранным платьем и с Горацием,
чья штука была у неё между ног.
Он сказал, что она совершенно безнравственна,
и выплеснул ей в лицо кипяток из кастрюли,
чтобы остановить искушение, как он сказал.
Боже мой. Это ужасно.
Сколько лет Горацию?
Тринадцать.
Он станет солдатом.
Он умеет стрелять из мушкета, хотя,
точно не знает, как.
И он любит меня.
Мы убежим вместе в Новый Амстердам,
на остров Манхеттен.
В Америку.
Рембрандт просит нас быть дублёрами сборища
богатеньких купеческих сынков,
которые играют в солдатики.
Когда они ожесточенно стреляли?
Когда это их выстрелы хоть чуть-чуть
были похожи на ожесточенные?
Купленные чины, купленные титулы,
купленная форма.
Их всех следует расстрелять.
Может, они уже начали это делать?
Банг, банг, банг.
Хассельбург мёртв.
Раньше я покупал луковицы в Турции.
Так всё начиналось, но потом рухнуло.
Теперь это гвоздики из Александрии.
Такие же многогранные, как тюльпаны, такие
же красочные, разнообразные, декоративные.
Ма. Ма. И они пахнут.
Тюльпаны никогда не пахнут,
если только не гниют, но это совсем другое.
Рынок нормальный, но не блестящий.
Можете купить их у меня, если хотите.
Я дам Вам хорошую цену.
Где, чёрт возьми, Вы были?
Эй. Посмотрите сюда.
Что Вы думаете?
Я похож на продавца цветов из Парижа?
На гугенота, бежавшего от погромов?
На беженца, прячущегося от французских солдат,
живущего инкогнито в Амстердаме,
учащегося быть голландцем,
даже, вдвойне голландцем,
потому что старается слиться с местными,
как и все иностранцы.
Что Вы об этом думаете?
Думаю, что Вы мошенник, Блюмфельд.
Я видел Вас в театре,
но не среди зрителей, а на сцене.
Вы - актёр, и я знаю,
что Ваши усы тоже подделка.
И это не Ваш дом.
Это дом Эгремонта.
Пока он не вернётся, я за ним присматриваю.
Что ж, всё не так, каким кажется, Блюмфельд?
Должен ли я рисовать Вас как продавца цветов?
Или как актёра? Или как солдата?
Или как лейтенанта Эгремонта?
Мне стоит поступить так,
как Вы обычно поступаете, Рембрандт.
На Ваших картинах всегда полно
позирующих и вышагивающих актёров.
И подобно актёрам, Вы всегда поглядываете
в зеркало, чтобы увидеть, как Вы выглядите.
Весь мир - сцена, так, Рембрандт?
Вы поместите всех нас на сцену своей картины?
Чудесно.
Ты, наконец-то, это сделал.
Ты слушаешь.
Спасибо.
Дай, я тебя поцелую.
Где ты его взял?
Я ходил в Яффу, ездил на верблюде в Иерусалим,
забирался на гору Арарат.
Я переплыл Галилейское море...
Правда, где ты это взял?
Этого нельзя говорить.
Слушай, он же прекрасен.
Я хочу, чтобы меня в нём похоронили.
Что?
К тому времени он прогниёт и его съест моль.
Мне его продал Питер.
Говорит, что это из Кадиза.
А где это, Кадиз?
Посмотрим на глобусе.
Где Кадиз?
Привет.
Вы все должны посидеть
на моём волшебном ковре.
Если мы все усядемся, он не улетит.
Брось.
Принесите