знаем.
Свободные мужчины
едят, когда голодны.
Свободные женщины тоже.
Если учесть время и ситуацию,
то слова Грейс
в комнате умирающей
о том, когда едят
свободные граждане,
могли показаться
несколько выспренними.
Мы не должны думать,
что в этих словах была
хоть малейшая доля презрения
к бедному и голодному
народу Америки.
Грейс вернулась к гангстерам,
которые действительно завершили
разоружение
бывших
власть придержавших плантаций.
Хотя добыча их
была весьма скудной.
Дробовик
и старый игрушечный пистолет.
Все, отправляемся.
Нет, давайте немного подождем.
Чего ты ждешь?
Что они будут благодарить?
Или сожгут всю плантацию
и устроят ритуальные танцы
на руинах при свете факела?
Ты просто расист, отец.
Как ты можешь?
Мы в долгу перед этими людьми.
Мы их угнетали.
Мы их сделали такими.
Согласен. Я не имею
дел с японцами.
Им нельзя доверять, когда на кону
большие деньги, но я не расист.
Почему они не выходят?
В прошлый раз
ты говорила то же самое.
- В прошлый раз?
- Когда тебе было шесть лет.
Ты горевала, что твоя
любимая Твити заперта в клетке,
и никто не могтебя убедить
не выпускать ее.
Твити была гордой птичкой.
Ее благородное освобождение
не принесло ей ничего хорошего.
Ее нашли на следующее утро под
твоим окном насмерть замерзшей.
Я знаю.
Ее воспитали, как комнатную
птичку, у нее не было шансов.
А что ты думаешь
о неграх, обитающих здесь?
Сколько поколений, по-твоему,
их семьи жили за этим забором?
Большинство из них будут работать
на тех же местах, у тех же хозяев,
заключат контракты и так далее.
Им будут платить
какие-то гроши за их труд,
но скоро они их пропьют
и, возможно, будут брать
в долгу своих нанимателей,
которые несомненно откроют
лавочку с красочной дрянью
специально для них.
И, конечно, эти бедняги
не сумеют выплатить долг
и окажутся в ловушке.
Ты поступила очень
благородно, моя девочка,
но если как следует подумать,
ты сделала им еще хуже,
так же, как и с Твити.
Остается только надеяться,
что мороза не будет.
То, что ты сказал о контрактах
и долгах, это неправда.
Неправда?
Ты знаешь, я ведь читала,
что освобожденные рабы
получают мула
и участок земли, чтобы
обустроить собственное хозяйство.
Да, это верно,
но когда доходит до дела,
то бывший хозяин земли и мула
предпочитает оставить их себе,
так что ничего не меняется.
Я думаю,
что за это будут судить.
Как только удастся собрать улики
против хозяев плантации,
- состоится...
- Суд?
С ума сойти.
Ты порой еще наивнее,
чем твоя дорогая мать.
Нет, я...
Кажется, я их немного недооценил.
Есть, по крайней мере, один
с истинной жаждой свободы.
Он выходит, явно торопится.
Да, он уже порвал с прошлым.
Это Грэмс.
- Простите.
- Никакого достоинства.
Он до смерти перепуган.
Можно мне поговорить
с юной леди?
Да, да?
- Не хочу вас затруднять...
- Именно это вы и делаете.
Никого вы не затрудняете.
Сегодня очень важный день
для всех, я понимаю.
Я подумал, что мы можем
показаться неблагодарными.
Мы хотим сказать вам спасибо
за то, что вы сделали.
Больше минуты это не займет.
-Да, конечно.
-Десять минут.
И я уезжаю.
Ни секунды больше.
Грейс провели
по убогому селению,
где ютились рабы в своих жалких
лачугах с прохудившимися крышами.
Ее действия
должны были послужить
безусловному изменению
жизни этих людей.
В этом не было никаких сомнений.
Или сомнения все-таки были?
На самом деле Грейс не увидела
того сияния, которого так ждала.
Сияния, которое могло убедить ее,
что эти люди не кончат
так же, как ее
бледная желтая канарейка.
Это были люди, но люди того рода,
которым причинили боль,
думала Грейс.
Ход ее мыслей неожиданно прервал
странный и экзотический голос.
Когда мы были рабами,
от нас требовали
благодарности за наш ужин.
За воду, которую мы пили
и за воздух, которым мы дышали.
Никому не нужно
говорить спасибо.
- Но...
- Но что?
По-вашему, мы должны быть
за что-то благодарны?
Я хотела сказать не "но", а "и".
И нет причины быть