представляет
для вас весь свет?
Сеймур, Ноиз, Пуленки.
И что же они видят?
Достаточно, мадам, чтобы
привести их в восторг:
возможность поупражняться в остроумии,
поговорить о будущем наследнике...
Или о его отсутствии.
Они видят то, что так
давно искали, разве не так?
А именно?
Возможность упрекнуть вас за
неспособность произвести наследника...
Женщина, для этого нужны двое.
Именно, сэр.
Вы удивляете меня.
И при чем здесь мистер Нэвилл?
Я мог бы задать этот
вопрос вам, мадам.
Но вы его задали мистеру Ноизу.
Он сам указал мне на это.
Своим длинным носом он может
указать вам, что пожелает.
Мадам, вам придется
посмотреть на рисунки
и объяснить,
почему приставная лестница так
удобно расположена под вашим окном,
и почему ваша отвратительная
собачонка слоняется у дверей купальни,
и почему детали вашего туалета
украшают кусты в тисовой аллее.
Ваш список бесконечен, Луи,
как и ваши длинные, чистые,
белоснежные бриджи, -
но ни в том, ни в другом
нет ничего существенного.
Позвольте спросить вас,
может быть, вы объясните, что
делали ваши сапоги на пастбище?
Это не мои!
И почему ваша сорочка болтается на
живой изгороди около статуи Гермеса?
Это не моя сорочка.
Неужели вы не видите, куда может
завести это домашнее расследование?
Вы отвечаете мне так, как
я могла бы ответить вам.
Но вы не можете отрицать,
что это ваша собака...
И если вы в своем
последнем обвинении
указываете на двусмысленность
оброненного зонтика,
то вы, сэр, присутствуете
на бумаге полностью,
в чужой шляпе, в чужом камзоле
и, уж конечно, с чужой тенью.
Вы позируете,
распрямив колени и выпятив зад,
с лицом, напоминающим
голландскую фигу,
с надменно поджатыми губами
и презрительным
протестантским свистом...
Кстати, Луи, вы всегда говорили, что
у мистера Нэвилла нет воображения -
он рисует то, что видит.
Чей же облик вы тогда копировали?
Уж не батюшкин ли?
А свет знает, что он мертв,
и еще неизвестно, кто его убил.
Свет может усмотреть
некий сговор между вами
и мистером Нэвиллом,
касающийся наследства.
Какой позор, мадам,
что вы обманываете своего
мужа с сыном фермера.
Вы ведь женились на внучке
армейского провиантмейстера.
Кроме того, я не сказала ничего,
свидетельствующего о том,
что я обманываю вас
с мистером Нэвиллом.
Хотя, надеюсь, вы понимаете,
что он был нам полезен.
Как вы поступили с рисунками?
Я купил их за шестьсот
гиней и собираюсь уничтожить.
О, было бы жаль уничтожать их.
Ба, вам непременно нужно,
чтобы потомки узнали
о вашей измене.
Луи, они содержат
свидетельства другого рода.
Более ценные, чем те,
что раздуваются людьми,
жаждущими опорочить ваше имя.
Свидетельства того, что,
возможно, мистер Нэвилл
знает кое-что об
убийстве моего отца.
Доброе утро, мадам.
Мистер Нэвилл!
Доброе утро, сэр.
Доброе утро...
хотя, кажется,
что лето вдруг кончилось,
и погода оставляет желать лучшего.
Что, мистер Нэвилл, заставило
вас так скоро вернуться в Энсти?
Я думала, наши скромные
владения больше не увидят вас.
Мадам, я живу в Рэдстоке,
у лорда Лодердейла,
и приехал по приглашению
мистера Сеймура.
Однако, к моему удивлению, его
нет, и большая часть дома заперта.
Мистер Сеймур сейчас в
Саутгемптоне вместе с моим мужем.
Погребение состоялось три дня назад,
и они улаживают имущественные дела.
Кажется, я выбрал
неудачное время для визита.
Мадам, позвольте осведомиться
о здоровье вашей матушки.
Хотя матушка, естественно,
огорчена кончиной батюшки,
сейчас она, зная, что ее привязанность
никогда уже не будет взаимной,
успокоилась.
А как вы сами, мадам?
Прекрасно, мистер Нэвилл.
Мы процветаем.
Мистер Ван Хойтен должен
помочь нам переустроить поместье
на совершенно новый лад.
Мы пригласили его
сгладить геометрию,
столь любимую батюшкой,
и придать парку больше
непринужденности и изящества.
Мистер Ван Хойтен работал в Гааге
и ознакомил мистера
Тэлманна с новшествами,
которые он собирается
ввести будущей весной.
Он тоже рисовальщик.
Матушка,