вроде истерии.
Понимаешь?
Да.
Понимаешь, если ты слишком
боишься что-то увидеть,
то самый лучший способ -
впасть в затмение,
и тогда ты никогда не узнаешь,
чего боишься.
Я ничего не боюсь.
Послушай, ты не хочешь
прийти ко мне снова,
скажем... в четверг?
Кстати, меня зовут доктор Вилбур.
Это... дорого?
Нет, не в клинику.
Я думаю, ты сможешь себе это позволить.
Я должна спросить у отца.
Он сейчас здесь, у него медовый месяц.
Моя мать давно умерла.
Он снова женился.
Завтра я должна показать ему
городские достопримечательности,
если можно назвать обед в музейном кафе
показом достопримечательностей.
Ну, я должна заметить, это
восхитительное событие.
Принимать пищу у настоящего римского
бассейна в самом сердце Нью-Йорка!
Лучше мне не произносить
"римского" вслух.
Папа Римский может выскочить
и проглотить твоего папу.
Перестань сейчас же.
Ну, каковы местные обычаи?
Нужно убирать подносы или есть прямо с них?
Ну, я устраиваюсь как положено.
Подожди, Виллард,
я положу салфетку под твою тарелку.
Вот так, разве это
не придаёт домашнего уюта?
- Вот видишь, как она со мной нянчится?
- Ну да, он и есть ребёнок.
Большой, сильный, славный
старый ребёнок.
Но он как раз то, что доктор прописал.
Правда, любовь моя?
Как тебе нравится Чикаго, папа?
А, неплохо.
Можно найти много интересного.
У-у, мои спагетти аппетитно выглядят.
Красивые, хрустящие, помидорные...
Что ты заказала, Сивилла?
Только куриный салат?
Нет, это тунец.
Это слишком скудный завтрак
для растущей девушки.
Я не хочу, чтобы ты пренебрегала едой.
Папа, я уже давно перестала расти.
Умеренность - это добродетель.
Спасибо.
Благодарим тебя, Боже,
за все твои щедрые дары. Aминь.
Aминь.
Aминь.
Ох, ну и цены здесь на всё...
Каждый раз, когда официант приносит
счёт, мне становится плохо.
Это наказание за любопытство, а?
Конечно, и в Чикаго всё дорого.
Трудно сводить концы с концами.
Когда мы жили в Виллоу Корнерс,
мы иногда так ели.
О, я часто возил твою мать...
упокой, Господи, её душу...
в город, в кафе "Зелёная комета",
и по субботам заказывал
целый готовый обед,
чтобы ей не приходилось готовить.
- Да.
Но почему-то жареная курица вместе
с подливой и гарниром стоила меньше
полутора долларов.
Папа,
я... я больна.
Это то, что вы с мамой называли
моей "капризностью".
И это становится всё хуже и хуже.
Если я что-нибудь не предприму
в связи с этим, то всему конец.
Извини, что я говорю
это при тебе, Фрида,
но ты мне не кровная родственница,
а папу без тебя застать невозможно.
Но... я чувствую себя частью твоей семьи.
Господи...
Папа, есть одна женщина,
врач,
я... говорила с ней.
Она может помочь мне
разобраться в себе,
и она думает, что мне это будет полезно.
Виллард, ты же сам говорил,
что у нас есть чудесная свободная комната
и что все её вещи
прекрасно туда поместятся.
Ничто никуда прекрасно не поместится,
пока я сама не смогу в себе разместиться.
Извините.
Мне нужно в туалет.
Я не хочу, чтобы это звучало так,
будто я на что-то влияю.
Между молотом и наковальней, Сивилла.
Я полагаю, ты знаешь, как смотрит церковь
на тех, кто оперирует
человеческим разумом.
Я очень аскетична.
Если я откажусь от всех
моих удобств, телевизора,
и не буду читать после захода солнца,
и буду пользоваться плитой лишь изредка,
чтобы готовить на 3 дня сразу,
я смогу прожить на то,
что ты мне посылаешь.
Дьявол обладает способностью
принимать привлекательные формы.
Она не дьявол, папа.
Я... я знаю это.
Я ни в ком до конца не уверен,
кроме наших собственных прихожан.
Она известный врач.
Первое, что тебя ждёт - это лекарства,
а затем больница для потерянных душ.
- Так они всегда начинают, Сивилла.
- О, Боже, кажется, я в ловушке.
Финальная подготовка к Катастрофе.
Это Армагеддон, Сивилла.
"И придёт он с Востока,
и реки наполнятся кровью."
Сивилла!
Извини. Ой, папа,
мне...  мне очень жаль.
Я могу уплатить за это. Это... это...
это, наверно, не... не больше 2 долларов.
Что с